– Все это мне известно, госпожа Геймли. Но мы узнали по телеграфу о том, что где-то в пределах нашего округа застрял в снегу экспресс «Полярис». На нем находилось около двухсот пассажиров. Если они все еще живы, мы могли бы на время приютить их в деревне. Вы согласились бы разместить у себя пять- шесть человек?
– Разумеется. Хотя особых удобств я им не обещаю. Но как вы собираетесь доставить их в деревню? Отсюда до железной дороги никак не меньше пятнадцати миль. Представьте, что станется с этими изнеженными горожанами, после того как они в своей легкой одежке пройдут такое расстояние по сорокаградусному морозу?
– Не беспокойтесь, мадам, – гордо ответил Дейтрил Мубкот. – Мы планировали эту операцию двое суток. Полсотни мужчин вышли туда два часа тому назад. Они везут с собой двадцать пять салазок, груженных продуктами, теплой одеждой и лыжами. Мы выслали вперед двух разведчиков, которые должны будут найти этот поезд и сообщить о его местонахождении остальным, после чего этой же ночью они приведут пассажиров в деревню. На это уйдет немало времени, поскольку те наверняка не умеют ходить на лыжах.
– Займусь-ка я, пока не поздно, готовкой. Их нужно будет накормить горячим хлебом и тушенкой, ведь они наверняка толком не ели вот уже несколько дней. Сами-то они знают, где они и что с ними?
– Сомневаюсь.
– Впрочем, это не так уж и важно. Все мы знаем ровно столько, сколько нам и положено знать.
Она закрыла дверь, растопила печь и принялась взбивать тесто.
За те пять суток, в течение которых бушевал снежный буран, проводники и пассажиры «Поляриса» съели все имевшиеся в их распоряжении продукты и сожгли весь запас угля. Забившись в два спальных вагона, они лежали, завернувшись в одеяла, занавески и ковры. Маленькие вагонные печурки топились обломками панельной обшивки и предметами багажа. Инженер, едва не замерзший во время поисков ближайшей телеграфной линии, обнаружил, что она обесточена. С полдюжины мужчин с пистолетами дежурили на крыше вагона в надежде подстрелить зайца или какую-нибудь полярную птицу. В конце концов им удалось добыть трех перепелов и кролика, варившихся теперь в одном котле. Повар хотел разварить дичь до такой степени, чтобы ее мясо полностью растворилось в бульоне, что позволило бы разделить пищу поровну (что касается детей, то их пока кормили припасами из специального резервного пайка).
Холод и голод тут же показали, кто чего стоит. Двое мужчин уже пали жертвой собственной нетерпеливости и самоуверенности – они увязли и замерзли насмерть в сугробах, находившихся неподалеку, одна из женщин сошла с ума (если только она не была сумасшедшей изначально), один мужчина был застрелен из пистолета в тот момент, когда он пытался украсть продукты, у нескольких человек от переохлаждения поднялась высокая температура. Этим пока и ограничивались людские потери. Что касается проводников, то они вели себя на удивление самоотверженно. Достойно проявили себя и многие пассажиры, которые ухаживали за больными, делились своими пайками и одеялами и пресекали любые проявления малодушия.
Хардести проводил почти все время на крыше вагона, пытаясь отыскать в небе или среди окрестных сугробов хоть какую-то живность. Охотники хранили полное молчание, поскольку находились в разных частях состава и боялись ненароком вспугнуть дичь. Сильный мороз также отнюдь не способствовал беседам. Все понимали, что помощь могла прийти только по рельсам, поскольку, судя по карте, от ближайшего городка их отделяло расстояние примерно в сто миль, вертолеты же вряд ли смогли бы подняться в воздух, поскольку их смазка не была рассчитана на такие морозы.
Закутавшись в парки и в одеяла, они вспоминали недавний буран, длившийся целых пять суток и остановивший не только поезд, но и ход времени. В этих краях порой случались и пятидесятиградусные морозы, которые могли стоять неделями. Даже в том случае, если бы охотникам удалось поразить каждой из оставшихся пуль по жирному зайцу, этого не хватило бы пассажирам и на день. И все-таки самое печальное обстоятельство состояло в том, что у них кончалось топливо, запасы которого к утру должны были иссякнуть окончательно. Надеяться на то, что их будут разыскивать на снегоходах, не приходилось, и это означало, что всех пассажиров попавшего в снежный плен поезда в скором времени могла ждать смерть – если и не от голода, то от холода.
Люди, сидевшие в вагонах, не понимали этого. Похоже, они считали, что их многочисленность являлась залогом их безопасности. Конечно же, они ошибались. Хардести вспомнился рассказ отца о замерзшей где- то в окрестностях Арарата тридцатитысячной турецкой армии. Холод невозможно одолеть числом. Он не щадит никого.
Вместе с другими охотниками он вглядывался в слепящие белоснежные дали, чувствуя себя настоящим полярником. Их руки и ноги давно онемели. Они не могли поверить в то, что это мертвенное сияние исходило от солнца, дарившего прежде не только свет, но и тепло. Теперь же оно выходило из-за горизонта всего на несколько часов и казалось холодным, плоским и блеклым, словно металлический диск циферблата дедушкиных часов. Скоро оно скроется за горизонтом и холод станет нестерпимым. Скоро сгорят все дрова и остынут печурки. Солнце, остававшееся их единственной надеждой, быстро клонилось к горизонту. Они смотрели на него, моля дать им хоть кроху света и тепла, но оно не внимало их мольбам, оставаясь безразличным и холодным.
Ослепленные солнечным светом и недвижные, они не сразу узрели чудо, надвигавшееся с запада. К ним направлялась по-армейски стройная колонна, состоявшая из нескольких десятков закаленных фермеров, привыкших ходить на лыжах едва не с первого дня своей жизни. Они двигались так же уверенно и грациозно, как стадо северных оленей. Пятьдесят разделившихся на пары взрослых мужчин тащили за собой двадцать пять тяжелых саней. Их фаланга походила на пришедшие в движение холмы или деревья. Напряженно дыша, они спешили к застрявшему в снегу поезду, увиденному с вершины холма одним из разведчиков, который и повел за собой колонну.
Над поездом, видневшимся посреди снежного поля, поднималось несколько едва заметных струек дыма. В нем находилось около двухсот мужчин, женщин и детей, которых нужно было срочно эвакуировать в более безопасное место.
Люди, находившиеся на крыше поезда, сначала услышали поскрипывание их лыж, затем их дыхание и наконец скрип снега. Сначала они приняли эти звуки за шум ветра. Потом они решили, что слышат поступь каких-то крупных животных. Когда же присмотрелись получше, они – к своему крайнему изумлению – увидели появившуюся невесть откуда армию безмолвных лыжников.
Мужчины, стоявшие на крышах, вначале хотели привлечь их криком, однако из их осипших глоток вырывались лишь шипение и хрип, и тогда они принялись палить в воздух из пистолетов. Услышав выстрелы, фермеры из Кохирайса ответили на них радостными возгласами и ускорили шаг. Находившиеся в переполненных, пропахших дымом вагонах пассажиры дружно возликовали, пусть они и не понимали, кем были эти неразговорчивые рослые мужчины в грубых одеждах и мехах.
– Луна сейчас полная, так что света и ночью будет предостаточно, – стал объяснять один из лыжников
