проходившей под остриями копий, и спрыгнул на землю. Если бы острия были как следует заточены, я бы с этим не справился. Искренне недоумеваю, почему мистер Эдгар потратил шесть миллионов долларов на строительство этой ограды и оставил копья тупыми. Истрать он еще полмиллиона, и у него на ограде были бы установлены острые как бритва лезвия; тогда, он мог бы дожить по крайней мере до цветного телевещания.
С мурлыкающим у меня на руках котом я полчаса шагал по невысоким холмам, через высаженные рощи, через огромные луга, где только что было убрано сено, и в лунных тенях английских дубов на лужайке площадью в сотню акров.
Мистер Эдгар обедал в четыре. Было широко известно, что в отношении питания он не придерживается итальянской кухни. Я, однако же, усомнился, что он спит, потому что в его спальне полыхали все огни. Он был дома, и именно здесь, а не в каком-нибудь из своих загородных поместий, не в каком-нибудь городском доме и не на какой-нибудь из своих яхт, три самые большие из которых горделиво именовались «Выгодой», «Дивидендом» и «Ростом капитала».
Ослепительные прожектора повернулись вдруг в моем направлении, а собаки завыли. Если б они были свободны, то наверняка бы со мной разделались. Против бульдогов шансов всегда слишком мало, поскольку они натасканы на людей.
К счастью для меня, мистер Эдгар не хотел, чтобы собаки гадили на дорожках парка, так что те, кто ими занимался, впрягали их в тележки для гольфа, а тележки эти движутся очень медленно. Я с котом в руках бежал за живой изгородью, окружавшей бассейн. Собачьи носы так и тянули их к нам, и они подобрались настолько близко, что слышно было, как скрипели рессоры тележек, когда псы дергали их, пытаясь вырваться из упряжи. Они были в пятнадцати футах от нас, а прожектора ослепляли даже через изгородь. Собачья слюна летела в воздух. Капельки искрились в накаленном свете и тут же распылялись в ночи. Это походило на фонтан Треви при сильном ветре.
Услышав, как отвязались поводки и закачались тележки, когда собаки отделались от них, я в тот же миг просунул кота через изгородь и ущипнул его за бок. Он так и понесся, громко мяукая, как «скорая помощь» с включенной сиреной, и увлек за собою собак – так далеко во тьму, что менее через минуту я едва различал лай его преследователей. Затем лай смолк, и я остался один, окруженный верещанием сверчков.
Я сел в один из шезлонгов, стоявших возле бассейна. Вода была темной, чистой, непрерывно журчащей. Одной из возможностей, предоставляемых человеку с такими деньгами, как у мистера Эдгара, было обладание фильтрующей станцией, расположенной в полумиле, чтобы можно было сидеть возле бассейна и не думать о Уэстсайдском шоссе. Я откинулся и посмотрел на звезды. В той стороне, где раскинулся Нью-Йорк, небо было окаймлено зазубренным оранжевым сиянием – это огромная осветительная система города подсвечивала верхушки дубов. Прямо над головой подрагивали звезды и вспыхивали метеоры, оставляя неподвижные белые полоски. Где-то присутствовала и луна, непонятно каким образом выбеливая черное небо. Я уснул не менее чем на час.
Проснувшись, я ощутил спокойствие и легкую усталость. Сел и сбросил ноги на землю, раздумывая о тех способах, которыми мистер Эдгар сколачивал свое богатство. Несомненно, он совершил множество добрых дел. Они, однако же, не могли уравновесить его прегрешений. Какая же это ошибка со стороны присяжных и судей – учитывать добрые дела человека при взвешивании его грехов! Кто-то изнасиловал и убил девочку, но всегда жертвовал на благотворительность и был приятен в общении.
В нашем гроссбухе одна-единственная строчка может с легкостью перечеркнуть все остальные, ибо важнее, чем творить добро, воздерживаться от зла.
Пока я сидел возле бассейна, пытаясь окончательно проснуться, – обычно я справляюсь с этим довольно быстро, стоит лишь немного пошевелить пальцами ног, – мне вспомнилось собрание в Речном клубе, на котором я присутствовал вместе с мистером Эдгаром и дюжиной других партнеров. Я был там, чтобы дать экономическую оценку некой стране, но дело до этого так и не дошло. Мистер Эдгар был не склонен выслушивать лекции.
– На наших счетах много миллиардов от разных учреждений, правительств и индивидуальных вкладчиков, – сказал он.
– Мириады, – заявил юный внучатый племянник Эдгара. Это было его концом.
– Сунь сюда свой мизинец, Селвин, – приказал он племяннику, и тот повиновался. – Хорошо. А теперь заткнись. Открой только рот, и мы скормим твой палец рыбам.
Убрав с дороги племянника, он повернулся к контролеру.
– Какова наша текущая прибыль?
– Четыре с половиной процента.
– И поступают они в основном с займов и инвестиций?
– Да, сэр.
– Сколько в точности?
– Четыре с половиной, плюс-минус пару сотых.
– А каков сейчас наш чистый доход?
– Около четырех с четвертью.
– Ну так скажите мне, откуда берется эта целая четверть процента? – потребовал Эдгар.
– Аренда активов и лизинг, предоплата издержек и комиссионные.
– Комиссионные! – прогромыхал мистер Эдгар. – Комиссионные!
– Да, сэр.
– Сколько процентов? – спросил он.
– Одна восьмая, сэр.
– Кретины! – сказал он. – Комиссионные! О них никто не спрашивает. Они даются за годы обучения и формирования характера. В этих джунглях два вида тварей – тигры и игуаны. Тигр назначает комиссионные, а игуана их платит. Я требую больших комиссионных!
– Через арбитраж, сэр?
– Черт! Что такое, по-твоему, комиссионные? А, Николс? – заорал он на Николса. – Мы получаем комиссионные за трансакции?
– Какие?
– Любые.
– Нет.
– Комиссионные за трансакции по взиманию налогов. Плюс комиссионные за обслуживание. Плюс комиссионные за открытие счета, за закрытие счета, за обладание менее чем тремя счетами и за обладание более чем двумя счетами. Мне нужны пени за опоздание с уплатой и пени на пени. Нужны комиссионные за заграничные счета, комиссионные за местные счета и комиссионные за счета, подверженные аудиту. Улавливаете картину? Постепенно удвойте или утройте комиссионные за период в два или три года и индексируйте их в соответствии с инфляцией. Учредите комиссионные за контакт, за телефонный разговор, за приведение бухгалтерии в соответствие с новыми требованиями, комиссионные за основание предприятия и комиссионные за закрытие. Аты, Николс, отправляйся в Нью-Йоркскую публичную библиотеку и – мне плевать, сколько это займет времени – изыщи пять видов комиссионных, о которых никто никогда не слышал. Особо внимательно проштудируй, как с этим обстояло в Вавилоне, у шумеров, в Византии и в Римской империи. Те парни знали, что делали, вот им и сопутствовал успех.
– Но, мистер Эдгар, так мы оттолкнем своих клиентов.
– Нет, не оттолкнем. Просто будьте готовы понизить комиссионные любому преуспевающему клиенту, если он вздумает нас покинуть, и повысить их тем, кому деваться от нас некуда. Это никогда нас не подведет.
– Да, сэр.
Когда мистер Эдгар уходил в тот вечер из Речного клуба, он уже был – хотя и не в мгновение ока – на несколько сотен миллионов долларов богаче. Десять процентов этого он отдал на благотворительность. Как сам он сказал, в этих джунглях два вида тварей – тигры и игуаны. Тигры назначают комиссионные, а игуаны их платят.
Я встал на ноги, ничуть не чувствуя себя похожим на игуану, и пошел через лужайку. Под окнами комнаты мистера Эдгара находилась огромная терраса, раскинувшаяся на крыше крытого бассейна.
