ощущение кошмара. Могла бы уже и забыть. Могла бы неслышно на пальцах подойти к моей двери и тихонечко постучать. Дверь открыта, достаточно нажать ручку. А потом она будет искать губами мои губы, нашла, прижимаюсь губами к ее губам, не отпускаю, чувствую, как они вспухают. „Люблю“, – скажу я. Теперь я знаю, для чего выжил. Для этого. И надо будет очень хорошо владеть собой, чтобы она не поняла, что это что-то большее, чем банальная любовная игра. Чтобы не поняла, что это действительно любовь». Мрак был непроницаемый, липкий, Хенрик с трудом различал пятно двери. Потом он услышал, как кто-то быстро бежит по коридору, на цыпочках, сейчас будет здесь. «И все-таки она пришла, несмотря на все зароки, пришла, но почему откуда-то издалека, почему с другой стороны, и все-таки пришла».
Шаги затихли возле его номера. С той стороны двери кто-то стоял. «Пистолет я положил под подушку». Послышалось шипение зажигаемой спички. «Мне ничего не угрожает, – решил он, – нападающий зажигать спичку не стал бы». А в это время тот, кто стоял с той стороны, уже проверил номер комнаты. Дверная ручка со скрипом повернулась, и дверь приоткрылась. «Слышу ее дыхание, повеяло теплом, слышу, как пульсирует кровь». Заскрипело, дверь закрылась. В темноте стояла она.
– Ты, – сказал он, садясь на постели.
Она несла ему свою наготу, он чувствовал ее тепло и форму, несла сквозь темень, он вытянул вперед руки и коснулся горячих и мягких округлостей.
– Ты, – повторил он.
– Я, – услышал он. Этот голос был чужой, с легкой хрипотцой, а потом она отыскала его губы, впилась в них и не отпускала, он чувствовал, как губы начинают терпнуть, получил свой выстраданный поцелуй, вкус был странный, он целовал, но мысли куда-то ускользали. «Этот голос, откуда я знаю этот голос? – силился он вспомнить. – „Я“, – сказала она с легкой хрипотцой. – Мы целуемся, но это не ты, губы терпнут, желание растет, но это не ты». Он деликатно отстранил ее от себя.
– Кто ты? – спросил он.
– Не узнал? – рассмеялась она.
Хенрик изо всех сил напряг память. «Эта хрипотца. Нет, не знаю», – подумал он про себя.
– Янка, – послышался ответ.
Да, этого можно было ожидать. Он вспомнил взгляд, который она бросила на него, когда дремала в кресле рядом с Рудловским. «Мне повезло, – подумал он, гладя ее голые плечи. – У нее смуглая кожа», – вспомнил он, и рукам стало еще приятней.
– А Рудловский? – спросил он.
– О! – воскликнула она. – Идиот! В последнюю минуту он спросил, не больна ли я. Я ответила в шутку, что не знаю. Он сразу скис. И моментально притворился спящим. Идиот!
«Мне повезло, – подумал он снова. – Все-таки женщина. Та или эта, в данный момент не имеет значения». Горячее, желанное тело, ласки, волосы, волнение, ритм наслаждения. Он привлек ее к себе.
– Ты озябла, – сказал он.
– Да, немного. Согреешь меня? Боже, какой ты приятный! Ты видел, как я строила тебе глазки?
– Нет.
– Доволен, что я пришла?
– Спрашиваешь!
– Ты мне нравишься.
– Ты же меня не видишь.
– Но я тебя помню, у меня есть воображение.
– У меня тоже.
– В моем воображении ты самый красивый.
– А если бы мы минутку помолчали? – предложил он жестко.
– Хорошо, ты прав.
Было темно, и он не различал даже контуры ее лица. «Ты Анна, – подумал он вдруг. В темноте была Анна. – Значит, вот как целует Анна. Значит, вот какое наслаждение дает Анна. Целуешь, дышишь, все-таки ты здесь, все-таки ты моя, Анна. О, как хорошо, что это ты, твое тело, твои губы, твои ладони, твои плечи, Анна», – повторил он мысленно, упорно поднимаясь к блаженству. Вершина была близко, близко, достаточно было протянуть руку, достаточно было одного усилия. «Это не Анна», – промелькнула мысль, и он опять опустился вниз, и надо было подниматься снова. Женщина что-то шептала. Он чувствовал ее нежные ладони: «Какой ты ужасно приятный».
«Анна меня любит. Иду к вершине, все время вверх, все время к Анне, она стоит там с лицом, освещенным солнцем. Любовь», – обрушилась на него мысль и потащила назад, он сполз по острым отвесным камням. А потом опять вперед. Дьявольское усилие. С камня на камень. Анна. Еще шаг, Анна, еще шаг, еще одно последнее усилие, протянул руку, ухватился за круглый камень. «Я здесь! Я здесь!» Она шептала что-то ликующее. На вершине было светло, голубой, уходящий вдаль простор, он ударил головой солнце, солнце превратилось в сияние, излучающее молнии. Хенрик вздохнул полной грудью. «Любовь», – подумал он, униженный.
– Ну и как? – спросила она.
«О господи! – испугался он. – Сейчас начнется болтовня. Любовь, черт бы ее побрал! Я все испортил». Это была не Анна. Он отодвинулся.
– Что с тобой? – спросила она.
– Не хватает воздуха.
– Спи.
