корсетом, который едва-едва прикрывал соски. Серебристо-голубая резина придавала бледной, чуть веснушчатой коже здоровый розоватый оттенок и подчеркивала синеву глаз.
– Твой приятель Лайам умрет на месте, если увидит меня в этом, а? – усмехнулась Мэл. – Подходящий хлыст, и твой дружок будет корчиться и вопить от удовольствия.
Я хихикнула, представив эту картину, и поправила:
– Только он мне не дружок. Он мой проблемный клиент.
И тут меня осенило.
– Слушай, Мэл, а почему бы тебе не прийти к нам на презентацию? Давай, будет здорово! Это же вечеринка для моего первого полноценного клиента. Ты просто обязана там быть.
– И если он начнет бузить, я его мигом усмирю, – заразилась моим энтузиазмом Мэл.
– Еще бы, кроме тебя никто на свете не сможет это сделать.
– Тогда по рукам. Кстати, никогда не видела тебя в упряжке. Наверное, забавно. Джулс – деловая и важная.
– Ага! – Я была страшно рада, что догадалась пригласить Мэл.
Презентация Лайама была решающей для моей карьеры, и я мечтала о грандиозном успехе.
Чинна не могла оторвать восхищенного взгляда от Мэл.
– Круто! Ты просто совершенство! – Казалось, она едва сдерживается, чтобы не рухнуть на пол и не облобызать сапоги Мэл.
Впрочем, что-то подобное испытывала и я.
– Чинна, а не принесешь вот такие туфли тридцать седьмого размера, пока Мэл примеряет остальное? – спросила я, указывая на туфли с молниями.
– Между прочим, все они неплохо устроились, – заметила Мэл, когда мы вышли из магазина, размахивая неприметными пакетами со шмотками.
Я не удержалась и купила туфли, решив, что надену их на презентацию Лайама. Поэтому это было какое-никакое, но вложение капитала. Своего рода. Пусть это несколько непоследовательно, но все же…
– Кто – они? – спросила я, все еще раздираемая угрызениями совести по поводу наличности, которую выложила за обувку.
– Ну, идеальные мужчины, – нетерпеливо объяснила Мэл. – Хоть они и немытые, но устроились классно. Они же любят все твои примочки, Джулс. Ну, всякие там французские фильмы, выставки, концерты.
– Для этого у меня есть друзья.
– Не знала, что ты такая… сепаратистка, Джулс.
– Зато так легче жить.
– Было легче. А стало труднее. Ты вот-вот сломаешься, – возвестила она тоном злобного призрака. – Твой страх перед постоянными отношениями вот-вот пожрет тебя.
– Почему бы тебе не сказать мне что-нибудь ободряющее? – огрызнулась я.
– Ладно, – хладнокровно согласилась Мэл. – Трахни этого парня. Приведи его к себе и зааркань кокаинчиком и спокойной музыкой. Хотя ты обычно не очень-то забиваешь себе голову спокойной музыкой, так?
– Ты хотела сказать мне что-то ободряющее, – напомнила я.
– Вот тогда-то до тебя и дойдет, что делать. Тогда ты поймешь, что тебе на самом деле нужно. Врубаешься?
– Какая же ты беспощадная, – прохныкала я. – Вот Джил посоветовала бы сперва узнать его получше, убедиться, что у нас одинаковые интересы. Потом удостовериться, что он вежлив с официантами, переживает за бездомных собак и хорошо заботится о своей престарелой матери.
Мэл пожала плечами:
– Вот почему ты и бежишь ко мне, когда хочешь, чтобы тебе открыли глаза. – Она взглянула на часы. – Его, конечно, следовало немножко потерзать, но не целый же час… У него припадок случится. Не против зарулить ко мне на чашку чая? Я спущу его с цепи, пока ты будешь ставить чайник.
Мэл обитала на первом этаже поразительно соответствовавшего ей викторианского дома в готическом стиле. Ей также принадлежал и подвал, который она использовала в чисто профессиональных целях. Оказавшись у нее в первый раз, я с изумлением обнаружила весьма уютный и изысканный интерьер. Позже Мэл объяснила, что подземелья и узилища для нее – место работы, а жить она предпочитает в нормальной квартире.
Отперев дверь, Мэл направилась в подвал. Когда ключ заскрежетал в замке, из подвала донесся сдавленный скулеж. Мэл наверняка рассвирепеет. Она слегка завернута на том, что раб должен говорить, только когда к нему обращаются.
Я прошла в великолепную кухню – там все сверкало и сияло, видимо, благодаря усилиям очередного раба-уборщика, – и задумчиво включила чайник. По-моему, Мэл ко мне несправедлива. Я – далеко не единственная жертва пристрастия к так называемому «сепаратизму».
– На самом деле Барт звонил мне пару дней назад. Кажется, я тебе уже говорила.
Я постаралась прокричать это беззаботно, но Мэл не обманулась ни на секунду. Она появилась на кухне, и лицо ее было буквально перекошено от изумления. Разумеется, я не говорила ей о звонке Барта.
– Джулс! Какого хрена ты мне не сказала сразу? Ты должна была мне позвонить в ту же самую минуту, мать твою!
– Ну, не знаю. Я думала, сама справлюсь. – К горлу подкатил ком. – Я знала, что если позвоню тебе, то разрыдаюсь как дура, а я не желаю тратить слезы на этого болвана… Я и сейчас не хотела говорить, само собой вырвалось, я и не ожидала…
Я упала на ближайший стул и зашлась в рыданиях. Каждый раз, когда я заговаривала о Барте, со мной происходило нечто в этом роде. Без эксцессов я могла лишь пару раз упомянуть его имя и тут же свернуть на другую тему. Все сверх того провоцировало водопад горючих слез. Я вела себя в точности как собака Павлова – только вместо слюней у меня текли слезы, да с такой силой, точно где-то внутри прорвало кран.
Я тщетно силилась унять слезы и внушить себе, что хватит сходить с ума, но кран безнадежно заело, и я поняла, что потоп не прекратится, пока вся вода не выльется. Мэл и не подумала подойти и обнять меня, как сделала бы Джил, – и хорошо. Физическое проявление сочувствия для меня хуже смерти.
– И давно ты не… – начала она, когда потоп все-таки иссяк, я выпрямилась и присосалась к чашке с чаем, дабы восстановить уровень жидкости в организме.
Мэл точно заправский доктор поставила передо мной коробку бумажных салфеток, голос ее звучал участливо, но достаточно отстраненно, из чего я заключила, что могу довериться ей.
– Ничего не слышала про Барта? – спросила я гнусавым от слез голосом. – О боже! Почти целый год.
Я шмыгнула, высморкалась и снова шмыгнула. Подкрадывалась головная боль – обычное дело, когда я распускаю нюни.
– Чего ему было надо? – спросила Мэл как бы между прочим.
– Спрашивал, сохранился ли у меня его проигрыватель для виниловых пластинок…
Ну вот, все по новой. На сей раз я пала жертвой сухих всхлипов, так как слез больше не осталось, но рыдать хотелось все равно. Как пустая отрыжка после затяжной рвоты.
– Проигрыватель для пластинок? – изумилась Мэл.
– Да, – выдавила я. – Только представь себе! Не звонил почти целый год, а тут вдруг вздумалось узнать про свою вонючую вертушку.
– Нет, просто интересно, на кой она ему сдалась, – заметила Мэл, как всегда практичная до безобразия. – Ну кому сейчас нужны чертовы допотопные пластинки, кроме профессиональных диджеев? С какого такого перепугу он подался в диджеи?
– Да нет, просто у него куча пластинок, и он, видите ли, хочет их послушать.
Всхлипы прекратились, и последние слова прозвучали почти нормально.
