* * *
Думаю, что тот полдень отпечатался в моей памяти, поскольку именно тогда я услышала, что Маркс энд Спенсер прекратили производить Кровавую Мэри в серии «коктейли в банке». Очень меня это взволновало.
- Почему? - жалобно застонала я, глядя на продавщицу.
- Мы прекратили продажу, – повторила та с нудной миной.
- Но они были такими популярными! Я часто не могла их получить, когда являлась за ними.
Продавщица безразлично почесала нос.
- Они порой просто так это делают, – сказала она, словно поделившись со мной изотерическим знанием на тему реальности. - Неважно, продается ли что-то или нет.
- А джин с тоником?
- Также прекратили. Осталось только то, что на этой полке.
Это было уж слишком. Эти коктейли представляли существенный элемент моего виденья будущего. Как востребованный, богатый художник я намеревалась самолично заполнять холодильник банками с Кровавой Мэри и джином с тоником. Теперь, когда у меня отобрали эту возможность, я чувствовала, как погружаюсь в пучину бедствий и отчаяния.
Уставившись мрачно на Pinacolad и Harvey Wallbangery, я гадала, почему магазины умышленно отказываются от продажи вещей, которые я так люблю покупать. Например, бархатная красная губная помада Некст, фасолевые бургеры Холланд энд Барретт... Я могла бы перечислять без конца. Я вышла, окинув охранника горделивым взором, после чего пошла пешком на работу, вместо того, чтобы сесть в автобус. Нужно же было как-то разгрузиться.
Во вторник в полдень тренажерный клуб редко переживал наплыв гостей, но в этот день казался исключительно безлюдным. Может, губительная атмосфера среди работников оказалась заразной.
- Что-то здесь сегодня пусто, да, Лоу? - заговорила я вежливо.
- Плохая аура, - ответила та серьезно. - Я не ожидала тебя так рано увидеть, Сэм. Ты начинаешь лишь в половине шестого.
Я взглянула на часы. Они показывали лишь три тридцать.
- Хотела сделать покупки в Камдене, но передумала, - отделалась я общей фразой, не желая нагружать Лоу моей коктейльной трагедией.
- Собираешься позаниматься? - поинтересовалась она с недоверием.
Отношение Лоу к тренировкам было двойственным. Работала она у нас больше десяти лет, сначала как ассистентка в зале ожидания для детей, потом как смотрительница, и, в конечном итоге, очутилась на должности администраторства. Тем самым никогда не принимала непосредственного участия в удивительном процессе формообразования мускулов и, хоть понимала, что ее работа заключается в пропаганде физических упражнений, сама считала это абсурдным занятием. В общем, Лоу вела себя как терпеливая мать, которая снисходительно смотрит на своих подростков детей, увлеченных какой-то странной, но проходящей модой.
Эта противоречивость приводила к определенному раздвоению индивидуальности. То упрекала всех в недостатке усердия при работе над формой, а в другой раз произносила само слово „тренинг” с таким же энтузиазмом, с которым мастер очерка „Спектейтора” (еженедельный журнал консервативного направления; освещает вопросы политики, экономики , а литературы и искусства; издаётся в Лондоне. Основан в 1828; New Statesman & Society - Прим.пер.) пишет выражение „всенощная бесовская вечеринка”.
- Не выношу тренироваться перед занятиями, – сказала я. - Чувствую себя тогда слишком довольной и вспотевшей, чтобы расставлять их по углам с соответствующим убеждением.
- Как тебе угодно. Что будешь здесь делать столько времени? Может, попьешь чаю?
- Точно. Я тебе не помешаю?
Лоу протянула мне ладонь с идеально наманикюренными ногтями, свободно помахала ею, давая понять, что ничем не занята. Через минуту величественно встала с места, подошла к шкафу в углу и включила чайник. В тот день на ней не было тюрбана, концы волос она закрутила и покрыла лаком. Выглядела при этом как Опра Уинфри, глянцевая и черная. В ушах ее сверкали искусственные рубины, а поверх красного костюма был надет мандариновый жилет. Как пиджак, так и жилет были оснащены довольно большими подплечниками, благодаря чему Лоу выглядела еще эффектней, чем обычно.
- У тебя нет случайно печенья? - поинтересовалась я с надеждой. Я сделала ошибку, съев на ланч только малокалорийный бутерброд. Комплект сыра с пикулями - это очень хорошая вещь, но понемногу я начала ощущать, что потребила только 67 калорий.
- К сожалению, нет. Я предложила бы тебе сигареты, но в настоящий момент курение - это восьмой смертный грех.
Лоу принесла кружку с чаем и поставила ее на стол. Я пододвинула себе стул, после чего мы просидели минуту в молчании. Лоу принадлежала к тем людям, которые не болтают попусту, когда нечего сказать, поэтому в ее обществе я всегда расслабляюсь.
Рабочее место Лоу занимало около одной четверти площади будки администратора. Входная дверь тренажерного клуба открывалась здесь же рядом с ее столом. Никто не мог войти, не уплатив или не показав абонемент. Напротив стола была лестница, которая вела в подвал и к доске объявлений, а по левую сторону располагались двери в зал ожидания для детей, главный гимнастический павильон и туалеты на этаже. Лоу господствовала над всем этим.
- У тебя отсюда замечательный вид, – подтвердила я. – Ты все видишь, кто приходит, кто выходит...
- Последнее время не на что смотреть, - сказала Лоу. - Это мертвый сезон. Я покурила бы. Беда, что вспомнила об этом, потому что сейчас меня тянет.
Она встала, взяв сумку, после чего направилась в сторону кабинета Линды.
- Сейчас вернусь.
Я ошеломленно уставилась на нее.
- Ведь Линда озвереет, если поймает тебя на курении в ее кабинете!
Лоу хлопнула пальцем по носу.
- Скажем так, мадам Гестапо также не свободна от изъянов. Этот как раз делит со мной. Я не доношу на нее, следовательно, она не доносит на меня.
Лоу исчезла внутри, плотно закрывая за собой дверь, так, чтобы дым не просочился ни в одну щель. Я не могла удержаться от улыбки при мысли о Линде, которая в глубокой тайне грешила у себя в кабинете. Всегда приятно узнать, что враг тоже имеет свои слабости.
Я присмотрелась к графику, согласно которому следующие занятия, в шестнадцать, проводила Рэйчел. “Йога и упражнения на растяжку для “мам в состоянии беременности”. Что за идиот придумал эти названия? Ведь не нужно быть беременной, чтобы быть мамой. Но автор избежал, по крайней мере, кошмарного повторения „будущих мам”. Все имеет свою хорошую сторону.
Лоу вынырнула из кабинета с ощущением вины, но и удовлетворением, написанным на лице. Когда она садилась, главная дверь отворилась с грохотом, и вошла женщина, которая очевидно была мамой в состоянии беременности.
- Я не буду спрашивать, на какие занятия мадам собирается, - сказала Лоу с улыбкой, подавая ей билет.
- Это видно, да? - обрадовалась клиентка. - Уже недалеко до финиша. И скажу вам, что не могу дождаться, когда этот малый, в конечном итоге, вылезет, – сказала она, кладя деньги на прилавок. - Я первая?
- Верно. Проходите, пожалуйста, внутри есть стулья, если вы захотите посидеть.
Женщина удалилась в сторону зала ожидания. На протяжении следующих десяти минут появилась пара других участниц занятий Рэйчел, все значительных размеров, осторожно ставящие каждый шаг, словно ребенок мог в любой момент выпасть на пол. Лоу сказала что-то милое каждой из них, и абсолютно каждая ответила ей улыбкой. Видно, попала в соответствующий тон, ни сентиментальный, ни протекционный. Через минуту из зала ожидания начало доноситься низкое журчание голосов, прерываемое время от времени взрывами смеха. Лоу взглянула на часы. Доходило до четырех.
- Еще пять минут, – сказала она.
