Ким весело посмеивалась. Лекс выглядел слегка осоловевшим.
– Ты видела? – сказала Ким, продолжая лежать. – Лекса так развернуло, он слишком резко затормозил…
– Поворот на ручном тормозе, – пробормотал Лекс, потирая лоб.
– …и его так закрутило, что я не смогла удержать…
– Прости, что потянул тебя за собой, – извинился Лекс. – Я просто не смог выпустить твою руку – она все равно что спасательный пояс.
– Наверное, я все-таки тебя придержала. И не дала свалиться в реку.
– Во всяком случае, у тебя получилась мягкая посадка. – Лекс похлопал себя по животу. – На мое брюхо.
– Все можно исправить в спортзале, – улыбнулась Ким. – Как-нибудь возьму тебя с собой.
– Эй, вы еще здесь?
Они так увлеклись, что забыли о моем присутствии. А Ким, похоже, очень нравилось валяться на плюшевом Лексе. Во всяком случае, вставать она не торопилась. Очевидно, с прошлого вечера она изменила о нем мнение, и больше не считает его Душителем с Земляничной поляны. А может, все дело в мальчишеском обаянии?
Я даже немного обиделась. Ким вообще-то моя подруга, мы не виделись десять лет, а она предпочла меня какому-то спотыкающемуся мужику, которого еще вчера подозревала в недобрых замыслах против моего горла. Ну да, Лекс выдержал суровое испытание, явившись при свете дня. Но всему же есть свои пределы.
– Эй, Ким, – заорала я, – тебе руку подать, или ты так и будешь валяться до вечера?
Надо отдать ей должное – Ким немного смутилась.
– Ладно, идем, – сказала она, с легкостью вскакивая на ноги.
– Лекс, сам проверишь, что себе сломал, или Ким тебя пощупает? Думаю, она с радостью.
Ким злобно посмотрела на меня.
– Как и полагается заботливому наставнику, – сгладила я впечатление. – Давай же, вставай! Я хочу посмотреть парусники.
У бухты, где на волнах покачивались яхты, проходил какой-то праздник. Вдоль причала выстроились два ряда тыкв, их ярко-оранжевые бока факелами горели на солнце. На дальнем конце пирса собралась небольшая толпа. Мы сняли ролики и перекинули их через плечо, чтобы без помех спуститься на пирс и посмотреть, что там происходит. У причала стоял большой парусник, палуба которого была завалена тыквами. Над оранжевыми шарами крыльями бились на ветру белые паруса. Все детали судна были выкрашены в темно-синий цвет, а бухты волосатых канатов, лежавшие на досках, выгорели на солнце до белесо-песчаного цвета. На их фоне оранжево пылали тыквы – единственное яркое пятно. Мы гуськом взошли по трапу и ступили на палубу. Она мягко покачивалась под ногами.
– Судно принадлежит местной благотворительной организации, – сказала Ким, читая листовку, которую ей кто-то сунул. – Детей из неимущих семей учат обращаться с парусами.
– Очень пригодится в дальнейшей жизни, – язвительно заметила я.
Ким ткнула меня в затылок:
– А я думала, циничнее меня нет никого на свете.
– Девушки, ходите купить тыкву? – спросил один из матросов.
Это был высокий парень, загорелый и крепкий, с короткими светлыми волосами и тонкой сетью морщинок, разбегавшихся от уголков синих-пресиних глаз. Я прищурилась.
– Нет, спасибо, – голос Ким был полон сожаления.
– Хэллоуин скоро! – не унимался блондин. – Пригодится!
– Мы только что научились управляться с этими штуками, – я показала ролики. – А с тыквой под мышкой не очень-то устоишь на ногах.
Он развел руками.
– Тогда приходите пешком, – предложил он. – Мы еще долго здесь будем.
– Обязательно!
Мы с Ким сверкнули глупыми улыбками. Я помахала матросу, и мы сошли по трапу на твердую землю.
– Ну и позер! – угрюмо сказал Лекс.
– Зато какой красавчик, – возразила я. – Вы, мужики, почему-то не любите красивых.
– Да он просто мудак, – упорствовал Лекс. – Притом назойливый.
– Да ладно тебе, Лекс, не кипятись.
– Ты видела, какие у него синие глаза? – мечтательно спросила Ким.
Лекс хмыкнул и покатил прочь. Легко и непринужденно. Мы с Ким потрясенно уставились ему вслед.
– Вы только посмотрите! – весело крикнул он.
Мы зааплодировали. Он развернулся и поклонился.
– Похоже, тебя надо почаще злить, – рассмеялась Ким.
– В ярости я катаюсь лучше. Эй, а что это там?
На зеленом пригорке сидела кучка хиппи. К дереву за их спиной была прибита табличка:
– Наверное, я очень испорченная, но такие надписи вызывают у меня изжогу.
– Знаю, – подхватила Ким. – неплохой способ распознать городских циников.
– Бесплатный суп! – бодро крикнул Лекс, которому было плевать на нашу социологию. – Пойду попробую!
И он покатил в сторону холма.
– Какой наш Лекс милый и непосредственный, правда? – ядовито заметила я. – Настоящий младенец.
– Мне он и в самом деле начинает нравиться, – согласилась Ким, не заметив иронии. – В Нью-Йорке всем парням надо одного – трахнуть тебя. А трахнув, смываются. Здешние мужики боятся серьезных отношений. Но Лекс кажется вполне искренним.
– Просто у него своя метода охоты на девушек.
Ким вздохнула:
– А он мне все равно нравится.
– Но куда подевались твои мрачные подозрения?
– Я просто не представляю его в роли безумного душителя, а ты?
– А я никогда и не представляла.
– Ким! Помоги!
Лекс застрял на полпути к вершине холма и теперь, чтобы не соскользнуть вниз, отчаянно цеплялся за дерево. Он остервенело перебирал ногами пытаясь удержать равновесие. Ким бросилась на выручку.
Я глубоко вздохнула, припомнила слова Ким, что ехать вверх гораздо легче, чем вниз, и тоже устремилась на пригорок. Я не сразу поняла, что надо двигать конечностями, словно конькобежец во время забега: размахивать руками и энергично отталкиваться ногами. До походной кухни с бесплатным супом я добралась, намного опередив Лекса, который отчасти своим ходом, отчасти подталкиваемый Ким (посредством довольно чувствительных ударов под задницу) присоединился ко мне, задыхающийся и разгоряченный.
Люди, собравшиеся вокруг котла с супом, явно принадлежали к новому поколению хиппи. Они напомнили мне Алису, бывшую подружку Тома – ту самую, что бросила его в Индии ради американца с проблематичной бороденкой. Только Алиса, как и полагается социальным работникам, вечно ходит с кислой мордой – бремя мировых проблем давит ее, бедную. А этот народ не выглядел бы умиротворенней, даже если бы потреблял коктейли из «прозака» и «темазепама». На них были бесформенные штаны с завязочками на поясе и связанные вручную мешковатые свитера из собачьей шерсти, а шампунь с ополаскивателем они, видимо, считали декадентским изобретением двадцатого века.
