Рашед помолчал, взвешивая его доводы.
— Хорошо, — сказал он наконец, — полагаю, на этот раз твои дурные привычки сослужат нам добрую службу. Ты только не думай с ней забавляться. Просто прикончи ее и избавься от тела.
— Там еще есть собака… — начал было Эдван, но замялся и почти бессвязно пролепетал: — Что-то очень древнее… Никак не могу вспомнить…
Крысеныш сморщил остренькое, бурое от грязи личико.
— Подумаешь, собака! — скучливо фыркнул он.
— Слушай Эдвана, — посоветовал ему Рашед. — Он знает куда больше, чем ты.
Крысеныш пожал плечами и направился к двери.
— Я скоро вернусь.
Тиша кивнула, в глазах ее затаилась едва заметная грусть.
— Да, убей ее поскорее и возвращайся домой.
Крысеныш задержался лишь затем, чтобы скатать в тугой сверток просмоленное полотнище. Этот сверток он перекинул за спину, потом отсыпал в мешочек пригоршню земли из своего гроба — вот и все сборы. Оружия он с собой не взял. И никто не видел, как он вышел из пакгауза в прохладную свежесть ночи.
Мысль о предстоящей охоте захватила его целиком. Из-за того что Рашед был одержим идеей сохранить тайну, убивать в Миишке не дозволялось. Все они обыкновенно, насыщаясь, стирали происшедшее из памяти жертвы. Такая трапеза насыщала тело Крысеныша, но не могла утолить иной, особый, голод его души.
Он любил ощущать, как под ним угасает биение сердца, любил вдыхать ужас, источаемый жертвой, наслаждался предсмертной дрожью человечка, чья жизненная энергия перетекала в тело Крысеныша. Порой он тайно убивал чужаков, путешественников или нищих бродяг, а после трапезы прятал тела там, где их никто не мог обнаружить. Однако это случалось редко, чересчур редко. Изредка Крысеныш набирался храбрости и убивал какого-нибудь не слишком приметного горожанина, а потом с превеликим усердием прятал мертвое тело. Один раз, правда, в городе исчез человек известный — хозяин старой таверны, — но уж тут Крысеныш был совершенно ни при чем, хотя Рашед до сих пор так и не поверил ему.
Нынешней же ночью Рашед дал ему недвусмысленное разрешение убить, и уж он, Крысеныш, насладится такой удачей сполна, не упустит ни единой восхитительной минутки! При этой мысли в нем опять пробудился голод, алчно и повелительно требуя свое… И лишь тогда Крысеныш сообразил, что этой ночью еще не кормился.
Миновала четверть ночи, а он все
Затаившись в черничнике, Крысеныш терпеливо ждал. Поглядывая сквозь листья, он видел, как одинокий фургон подъезжает все ближе и ближе. Старый конь ступал устало и медленно, одинокий возчик на козлах то клевал носом, то вскидывался, ненадолго просыпаясь. Это явно был не тот, кого искал Крысеныш, но к чему упускать удачу, плывущую прямо в руки? Опять же сражаться с охотницей лучше сытым и полным сил.
— Помогите! — жалобно проскулил Крысеныш.
Сонный возчик встрепенулся, выпрямился. Судя по лиловому, изрядно поношенному плащу, это небогатый купец, который часто ездит по делам, так что вряд ли его хватятся раньше чем через месяц. Крысеныш подавил жаркое желание немедля броситься на добычу.
— Ой, пожалуйста, помогите, я тут! — проскулил он. — У меня, похоже, нога сломана.
Купец с озабоченной до тошноты физиономией немедля спустился с козел. Крысеныш от души наслаждался спектаклем.
— Ты где? — окликнул купец. — Что-то я тебя не вижу.
— Тут я, тут! — жалобно проныл Крысеныш, растянувшись на земле.
Тяжелые шаги приближались, неся с собой запах живого тепла. Купец опустился на колени рядом с Крысенышем.
— Упал, что ли? — спросил он. — Не беда, Миишка рядом, а уж там тебе помогут.
Крысеныш ухватил его за ворот плаща, с силой дернул к себе и перекатился. Теперь они поменялись местами. Глядя в безмерно изумленное лицо, Крысеныш не отказал себе в удовольствии прошипеть:
— Дурак!
Его костистые руки пригвоздили купца к земле. В отчаянии тот извивался, пытаясь высвободиться, оттолкнуть Крысеныша, — но безуспешно.
Боль мешает людям принимать самые немыслимые позы. Крысеныш боли не чувствовал — во всяком случае, не так, как смертные, — а потому со своим телом мог вытворять, что хотел. Сопротивление жертвы его только забавляло. Острое наслаждение пронзило его, когда он увидел, как в глазах купца изумление сменяется ужасом.
— Я тебя отпущу, если разгадаешь загадку, — прошептал Крысеныш. — Что я такое?
— Моя жена умерла прошлым летом, — задыхаясь, все еще пытаясь вырваться, пробормотал купец. — У меня два маленьких сына. Я должен, должен вернуться!
— Ну, раз ты не хочешь играть, то и я не буду, — ухмыльнулся Крысеныш, сильнее прижимая купца к земле. — Даю тебе только одну попытку. Ну? Что я такое?
Человек перестал отбиваться, стих, ошеломленно уставясь на него.
— Извини, братец… опоздал.
И Крысеныш проворно вонзил клыки в мягкую впадинку под нижней челюстью купца.
Рот его наполнился кровью, но эта кровь была ничто в сравнении с жизненным теплом, наполнявшим его тело. Иногда Крысенышу нравилось терзать свою добычу еще живой, но сегодня ночью он был слишком голоден, чтобы тратить время на приятные пустячки. Стук чужого сердца постепенно стихал, плоть купца отозвалась острым всплеском страха — и все кончилось.
И как всегда, Крысеныш испытал мгновенную ясную грусть — так ребенок с сожалением смотрит на последний миг карнавала. Гаснут фонари, расходятся жонглеры и акробаты, опадают разноцветные шатры — до нового праздника, до следующего года. Крысеныш обратил свой взгляд на север. Где-то там навстречу ему движется охотница… так что рано или поздно они встретятся.
ГЛАВА 4
Не теряя из виду прибрежный тракт, Крысеныш проворно двигался вперед, проскальзывая между деревьями, точно призрак, и постоянно принюхиваясь. Он выискивал в ночном воздухе запах своей добычи, хотя и знал, что между ними еще несколько часов пути. Интересно, каков может быть запах у лжеохотницы на вампиров? А на вкус она какова? В его бесконечном, однообразном существовании узнать, испытать нечто новое — редкостное, восхитительное удовольствие.
Ночь отступала, над морем уже розовели первые блики зари, и Крысеныш начал тревожиться — правда, не о том, где он проведет этот день. На морском берегу полным-полно пещер, а в крайнем случае всегда можно зарыться в мягкую лесную почву и укрыться просмоленным полотнищем, которое он так предусмотрительно прихватил с собой. Но вот что, если, пока он будет спать, охотница пройдет мимо? Да наверняка именно так и будет. Крысеныш так надеялся отыскать ее стоянку, но ветер только раза два приносил ему запахи путников, и запаха женщины среди них уж точно не было. Что же делать?
Он вдруг осознал, что, быть может, недоучел обычную для людей скорость передвижения. Где может быть сейчас эта женщина? Далеко ли она успеет уйти за день? Крысеныш нахмурился, сознавая, что ему нужно как можно скорее где-то укрыться. Он был почти на опушке леса, а за нею, насколько хватало глаз, — ни деревца, ни живой души.
