очерку «Восстание верхнедонцов в 1919 году»: «Начальник штаба сотник Сафонов, поручик Бахметьев (иногородний) — адъютант штаба оперативной части <
Подтверждение тому, что Вёшенское восстание готовилось «красновцами» (что не отменяет стихийности в его последующем размахе), мы находим в мемуарах атамана П. Н. Краснова «Всевеликое Войско Донское» (1922), широко использованных Шолоховым в романе. Краснов свидетельствует, что еще в первых числах февраля — то есть до начала Вёшенского восстания — командующим Донской армией генералом Денисовым был составлен одобренный атаманом Красновым план, по которому создавалась ударная группа войск для прорыва фронта красных, с тем, чтобы «оздоровлять и поднимать казаков»59. Об этом плане также рассказано на страницах «Тихого Дона», при этом Шолохов добавил, что замысел атамана Краснова и его генералов состоял в прорыве этой «ударной группы» на территорию Верхне-Донского округа, чтобы соединиться с повстанческой армией, а затем уже идти в Хоперский округ «“оздоровлять” заболевших большевизмом казаков» (4, 366).
Для Шолохова было очевидно, что Вёшенское восстание готовилось штабом атамана Краснова, силами агентуры, оставленной им при отступлении в станицах Верхнего Дона.
Показательно, что «красновцы» — сторонники кадетов — работали, как правило, в повстанческих штабах: в их планы входил захват руководства восстанием, и они не случайно расставляли своих людей на руководящие посты. И, вероятно, встретили жесткое сопротивление казачества, возраставшее по мере развития военных действий, которые далеко не всегда приносили повстанцам успех. Так что сопротивление было вполне оправданным: в условиях тяжелейших, беспощадных военных действий военное руководство должно было находиться в руках людей, умевших воевать. Вот почему организаторы восстания были вынуждены пойти на компромисс и поставить во главе военного отдела окружного Совета взамен агронома Суярова казака-фронтовика, пользующегося авторитетом. Компромиссной фигурой, устроившей обе стороны — и «красновцев», и местное казачество, — стал Павел Кудинов. По всей вероятности, с ним у заговорщиков были «завязаны» отношения еще до восстания, и он блестяще показал себя в день захвата Вёшенской. 4 марта (по ст. ст.) приказом окружного Совета он стал командующим отрядами Вёшенской, Еланской и Каргинской станиц, начальником штаба был назначен подхорунжий Сафонов, старшим писарем штаба — казак Солдатов. «Приказ подписали Н. П. Данилов, Е. В. Ермаков и Попов»60.
Кстати, любопытна эта фигура — Емельян Ермаков, старший брат Харлампия Ермакова. В белогвардейской печати о нем говорится, что в «инициативном» окружном Совете он — «казак того же хутора» — Верхне-Ермаковского Вёшенской станицы, «40 лет, урядник 15 полка, участник японской и европейской войн, имеет несколько боевых отличий»61, был «товарищем председателя», то есть Н. П. Данилова. Емельян был на десять с лишним лет старше Харлампия Ермакова, уроженец Верхне- Ермаковского хутора, в то время как Харлампий Ермаков жил в хуторе Базки. Это объясняется тем, что по причине многодетности и бедности, рассказывает его дочь, Пелагея Харлампьевна, «воспитывался отец не у своих родителей, а у бездетных кумовьев Солдатовых»62, которые жили в хуторе Базки.
Отношения братьев Ермаковых чем-то напоминают взаимоотношения Петра и Григория Мелеховых: как и Петр, Емельян был убежденным сторонником белых, в то время, как Харлампий колебался между белыми и красными. И когда летом 1918 года Харлампия Ермакова, вернувшегося по ранению домой после службы у Подтелкова и избрания его председателем Вёшенского совета, ждала после прихода белых неминуемая расплата, — Емельян заступился за него и своим авторитетом спас его. Вот как рассказывал об этом на допросах Харлампий Ермаков: «За службу в отряде Подтелкова и за службу председателем станисполкома я был судим полевым судом белых в июле месяце 1918 года. Председатель суда есаул Сидоров. По суду приговорен был к высшей мере наказания, но по ходатайству брата, сотника Ермакова Емельяна, я был отправлен на фронт, по постановлению следующему: что если я перейду на сторону красных или буду заниматься агитацией, то семейство мое будет расстреляно, а имущество конфисковано»63.
При таких взаимоотношениях между братьями вряд ли Харлампий Ермаков мог не знать о восстании, готовящемся в Верхне-Донском округе, и не поддерживать его.
Как уже отмечалось выше, организаторам мятежа была необходима помощь таких казаков- фронтовиков, как Павел Кудинов, Харлампий и Емельян Ермаковы, Кондрат Медведев, которые два месяца назад открыли фронт красным и даже сотрудничали с ними. Без опоры на таких авторитетных в казачьей среде «народных» офицеров, вышедших из массы казачества и пользующихся полным доверием, кадетам и «красновцам» было невозможно раздуть пламя мятежа. А главное — только такие боевые и безоглядно храбрые офицеры, прошедшие фронт германской и Гражданской войн, могли возглавить военные повстанческие подразделения.
На правах руководителя военного отдела окружного Совета Кудинов разослал по всем действующим частям телефонограмму:
«Ко всем действующим отрядам восставших казаков. Братья казаки! Мы окружены со всех сторон сильнейшим врагом; борьба отдельными отрядами без своевременной поддержки и взаимовыручки в бою приведет нас к неизбежному поражению и сраму. Чтобы не быть разбитыми, необходимо вверить общее командование армией одному лицу. Вашей волей требуется избрать себе командующего, которому вы с сознанием воина, должны доверить свою жизнь. Ответ об избрании телефонограммой к 12 часам 8 марта.
Начальник военного отдела Кудинов»64.
К вечеру 8 (21) марта 1919 года на эту телефонограмму были получены ответы, по которым Кудинов единогласно избирался на пост командующего всеми восставшими частями. Начальником штаба повстанческой армии был утвержден сотник Сафонов, который «с великой охотой согласился принять штаб» (3, 209).
Видимо, организаторы восстания выбрали такой компромиссный путь руководства восстанием: военную, тактическую власть отдать «офицерам из народа», а политическую и стратегическую — сохранить за собой, оставив в своих руках штаб повстанческой армии. В него входили бывший начальник разведотдела войск Верхне-Донского округа сотник И. Г. Сафонов и два его «адъютанта» — «поручик Бахметьев <...> — адъютант штаба оперативной части» и «чиновник Сербич» — «адъютант штаба по строевой части»65.
Возможно, эти «адъютанты штаба» как головной структуры в армии повстанцев и подтолкнули Шолохова к созданию образа подполковника «товарища Георгидзе» — ответственного работника штаба повстанцев, направленного кадетами на Верхний Дон для руководства восстанием. Этот персонаж имеет особое значение в романе. Он свидетельствует, что Шолохов знал о роли деникинско-красновской закулисы в подготовке и руководстве восстанием и изобразил ее с поразительной точностью. А это еще раз подтверждает, что писатель пользовался информацией из первоисточника, которому были доступны самые сокровенные тайны восстания.
Обратимся к сцене, где описывается, как подполковник Георгидзе командовал армией повстанцев.
«—
Как видим, белоручка-подполковник разговаривает с восставшими верхнедонцами как полный хозяин положения, и при этом выговаривает им за допущенные ошибки, когда они два месяца назад открыли фронт красным:
«“— Вёшенцы, да и вообще все повстанцы, искупят свою вину перед Доном и Россией, если будут так же мужественно бороться с большевиками
“Говорит, а про себя смеется, гадюка!” — вслушиваясь в интонацию, подумал Григорий. И снова, как в начале, при встрече с этим неожиданно появившимся в Вёшенской офицером, Григорий почувствовал какую-то тревогу и беспричинное озлобление» (4, 247—248).
Мелехов с пристрастием допрашивает Кудинова: «
