Эти беспокойные размышления были прерваны слабым отсветом свечей в коридоре, возвестившем о приходе Габриелл. Она быстро закрыла дверь, прежде чем он сумел хотя бы мельком увидеть ее. В полной темноте он пошел ей навстречу. Запомнив расположение мебели в комнате, Роберт теперь помнил эту спальню лучше, чем свою собственную. Он молча обнял Габи, не в силах вымолвить ни слова. Она с легким вздохом больше похожим на всхлип, обняла его за шею и жадно припала к губам, словно истомившийся от жажды путник, припавший к роднику.
Они целовались страстно, почти яростно, его руки крепко, но очень бережно обнимали ее, лаская волнующие изгибы тела. Их бедра двигались в волнообразном танце, старом, как само время. Не говоря ни слова, Роберт поднял Габи и понес к постели. Когда он наклонился, чтобы накрыть ее своим телом, она резко привлекла его к себе и прошептала:
— Пожалуйста, войди в меня, Роб. Ты мне нужен. Сейчас!
Не только он нуждался в этом утешении страстью. Амбер провела целый день в беспокойных размышлениях о Жанетт и Истхеме. Она думала о том, как удержать подругу от задуманного ею смертельно опасного шага. Амбер надеялась отвлечься, с удовольствием предвкушая полуденную встречу с Робертом за шахматной доской. Когда он прислал записку с извинениями, ей показалось, что Роб намерен прекратить свои визиты в «Дом грез».
Но вот теперь он здесь и его обнаженное тело прижато к ее нагой плоти. Чего еще ей желать в этот момент? Габриелл хотела наполнить этим моментом всю свою сущность, направляя его напряженное до предела естество во влажный жар своего тела. Когда он вошел в нее, она порывисто вздохнула и выгнулась ему навстречу.
— Да, Роб, да, — хрипло шептала она, обвивая ногами его бедра.
Они двигались в неистовстве, которое испытывал каждый из них. Роберт перекатился на спину и поднял ее на себя — новая позиция, которую они открыли не так давно. Он нетерпеливо погладил тонкую талию и буквально впился пальцами в упругие ягодицы, неистово двигавшиеся под его ладонями. Пальцы Габи оглаживали его широкую грудь, потом легли на мускулистые руки, и все это сплетение продолжало двигаться в едином неистовом ритме. Запрокинув голову, Габриелл при каждом его движении выгибалась от невероятного удовольствия.
— Помедленнее, пожалуйста… я не хочу, чтобы все закончилось быстро…
— Позволь мне поцеловать тебя, — прошептал Роберт, держа ее бедра, затем возобновил свои движения гораздо медленнее.
Она обняла его двумя руками за голову и наклонилась над ним, так что ее груди оказались над его лицом, словно спелые плоды, которые так хотелось сорвать. Его рот, горячий и сладкий, смаковал и ласкал ее набухшие соски, так что она застонала от удовольствия.
Звуки, которые она издавала, заставляли кровь кипеть в его жилах. Он схватил Габи за волосы и прижал ее губы к своим губам в еще одном проникающем в самую душу поцелуе. Ее язык, на мгновение смелый и дерзкий, затем уклончивый и приглашающий, метнулся внутрь и отступил, увлекая его за собой. Он последовал за ней в ее рот, их языки переплелись. Бедра Габриелл, уже не сдерживаемые ладонями Роберта, поднимались и опускались все быстрее, сама она извивалась, то припадая к нему, то откидываясь далеко назад в сладком ощущении близкой кульминации.
— Следуй за мной, любовь моя, — прошептала она, припав к его губам.
— Разве может быть иначе?
Не размыкая объятий, Роб перекатил Габи на спину и вошел в нее как можно глубже. Он чувствовал, как сокращаются ее бархатные ножны, побуждая его излить свое семя, и позволил себе забыть о самоконтроле, которому обучался несколько недель подряд. Он был уверен, что его Габи будет с ним в этом пресыщении, и знал, что вместе они могут подняться до звезд.
Крепко поцеловав ее, он прижался к Габриелл всем телом, и мир вокруг них взорвался.
Но в этот миг они меньше всего думали о мире.
Когда действительность начала возвращаться на свое место, Габриелл уютно устроилась у него на груди. Обессиленные, они лежали, тяжело дыша. Легкий блеск испарины скользил по их коже в прохладном ночном воздухе. Габриелл провела рукой по его мускулистым плечам; каждое прикосновение к этому упругому гладкому телу доставляло ей огромное удовольствие. Роберт был силен и ловок от природы, — кроме того, он рассказывал, что очень любит верховые прогулки. Может быть, он вернется в свое поместье, когда закончится сессия парламента? Может, баронесса последует за ним?
«Я не вправе задавать подобные вопросы».
Если бы Роберт хотел рассказать о своих противоречивых чувствах к леди Оберли, он бы сам заговорил на эту тему. Если же он этого не сделал…
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Амбер начала легкими поцелуями покрывать упругие завитки волос на его груди, в то время как Роберт осторожно поглаживал ее по щеке. Когда она зубами царапнула его сосок и слегка потянула зубами, он негромко зарычал от удовольствия.
— Ты настоящая ненасытная маленькая шалунья, — пробормотал Роберт хрипло.
— Тебе это нравится?
Она знала точно, что ее пылкость нравится ему, а его напрягшаяся плоть, прижавшись к ее бедру, служила доказательством этого.
— Я ведь здесь, чтобы доставить тебе удовольствие, ты помнишь об этом?
— Ну… мне бы доставило удовольствие, если бы мы могли начать все сначала… только на этот раз медленно, как…
— Крылья бабочки, — прошептал Роберт со смешком, легким поцелуем касаясь ее ушка.
Затем он кончиком языка провел по контуру небольшой ушной раковины, и по позвоночнику Амбер пробежала дрожь.
— Да, мы можем заниматься этим столько, сколько ты пожелаешь, моя милая Габи.
— Ты знаешь все, что можно знать… все, чего любая женщина… могла бы захотеть, что могла бы вообразить, — отрывисто произносила она между короткими вздохами, в то время как он ласкал ее горло своим языком и оглаживал лицо кончиками пальцев.
Затем его руки начали блуждать по ее спине, осторожно поднимая спутавшиеся волосы. Он перекатился вместе с ней на бок и поднялся над ней, чтобы покрыть поцелуями шею и грудь, потом спустился ниже и наконец достиг пупка. Он уделил ему особое внимание, заставив Габи постанывать, извиваясь от удовольствия.
— Я, должно быть, сейчас соленая на вкус, — пробормотала она.
— Разве я не говорил тебе, что обожаю соленые деликатесы?
Он продолжил свои нежные ласки, используя руки и губы, не пропуская ни дюйма ее тела и тем самым приводя ее в состояние неописуемого восторга. В то время как ее тело наслаждалось этими ласками, в ее голове продолжали кружиться мысли. Если бы это могло продолжаться вечно. Если бы они могли закрыться от всего мира и оказаться одни… совсем одни во времени и пространстве. Но нет, у них есть только эта ночь.
— Эта ночь, у нас есть эта ночь. И никто не может ее отнять у нас, — шептал он.
Пока он не заговорил, она даже представить себе не могла, что его мысли так созвучны ее мыслям.
— Да, сегодняшней ночи должно быть достаточно… — прошептала Амбер в ответ, позволяя телу возобладать над разумом, отвечая Роберту поцелуями и ласками, вновь изумляясь контрасту между ее нежным и его мускулистым телом, между гладкостью ее кожи и щекочущей жесткости волосков на его теле. Со всей присущей ему силой он холил и лелеял ее тело, неистовый от страсти, нежный от… любви?
Нет, только не любовь! Он сказал, что у них есть эта ночь. И эти слова говорили о скором расставании. Его долг — покинуть ее. Но не сегодня ночью.
Она обняла его и принялась страстно целовать, крепко удерживая в своих объятиях. После продолжительного времени они стали одним целым, чтобы вместе вознестись ввысь. Ни один из них не думал о той цене, которую за эту ночь им придется заплатить завтра.
Роб оставил мать, когда один из служащих провожал ее на галерею палаты лордов. Несколько минут он просматривал свои записи, затем сложил бумаги и сунул их в карман. Некоторые из его недоброжелателей заняли места напротив и теперь, мрачно поглядывая на своего оппонента, достаточно
