крайней мере, мог проявить обычную вежливость и связаться с ней. Она поехала в офис, кипя от злости. И сразу пошла в кабинет к Максвеллу.
— У вас вчера было занятие по скубе? — спросила она.
— Нет. Не было. Мы соберемся после праздников. А ты хочешь вступить в нашу группу?
— Нет, — усмехнулась она, — я хочу кое-кого утопить.
К полудню ее терпение кончилось. Она решила напасть на след «делового». Ева точно знала, где будет обедать.
Спортивный гриль-бар «Келли» был переполнен. Ева обвела взглядом комнату. Клинта среди посетителей не было. Она заказала сандвич с мясом и пиво. Соленый огурец был таким вкусным, что Ева сразу решила: он домашнего засола.
В час дня толпа значительно поредела, и Ева отнесла свою пустую кружку к стойке бара. Бармен был очень похож на Клинта. Наверное, это его отец. Полицейский в отставке, конечно, растолстевший, его лицо со все еще приятными чертами было обрюзгшим, но он сохранил самоуверенность и решительность. Полновластный хозяин на своем участке.
— Здравствуйте, мистер Келли. Я Ева Барлоу. Мне нужен ваш сын, Клинт.
— Зовите меня Клэнси. — Он окинул ее оценивающим взглядом.
«Клэнси? Ну и ну! Типичный пэдди[12]», — подумала Ева.
— Вы, случаем, не репортер? — подозрительно спросил он.
— Нет, я агент по недвижимости.
Клэнси присвистнул:
— Разрази меня гром, ничего себе агентик. Ну и Клинт… Молодец парниша!
— Мистер Келли…
— Клэнси.
— Клэнси, вы не знаете, где я могу найти вашего сына?
— Не-а.
— А где он может быть?
— Кто же его знает.
— Мне необходимо связаться с ним. Разве он не приходит в бар?
Клэнси глубокомысленно потер нос. Хлопнул себя по лбу, заглянул под стойку и вытащил газету. Она была двухдневной давности.
Ева уставилась на фотографию в центре страницы. На ней был изображен пожарный, несущий на руках ребенка. С его шлема свисали сосульки. Лицо было мрачным. Она прочла заголовок, потом статью.
Двое детей играли со спичками на третьем этаже мебельного склада. Десятилетний ребенок спасен и отправлен в больницу. Девятилетний погиб.
Ева оторвалась от газеты и увидела устремленный на нее взгляд Клэнси.
— Когда случается нечто подобное, он исчезает.
Понимаете, переживает парень.
Ева кивнула. Она еще раз посмотрела на фотографию. Бедный Клинт! Она вернула Клэнси газету.
— Спасибо, — прошептала она.
Ева Барлоу бросила в сумку джинсы, свитер и белье, положила туда косметичку и шампунь. Она знала, где искать Клинта Келли.
По пути к участку она остановилась у магазина, купила подарок. Еве не терпелось скорее доехать, а дорога была отвратительной. Приходилось вести машину осторожно.
Из головы у нее не выходила фотография Келли с мертвым ребенком на руках. Почему она считала, что Клинт не способен плакать? Его работа была связана не только с опасностью. Боль, страх, смерть, горе… Клинт Келли должен был ежедневно совершать героические поступки и сталкиваться со смертью, когда героизма оказывалось недостаточно. Неудивительно, что он так вел себя, когда Ева провалилась под лед. Его обучали справляться с чрезвычайными ситуациями. Лечение гипотермии было для него привычным делом — он и его команда, должно быть, сталкивались с ней в борьбе с пожарами.
Клинт был прирожденным лидером, он мгновенно принимал решения и отдавал приказы. За время, которое она провела с ним, она узнала его достаточно, чтобы влюбиться без памяти, но теперь поняла, что прочла только первые страницы его души, только поскоблила поверхность. Сколько еще томов ей предстоит прочесть, в какие глубины предстоит проникнуть!
Клинт был на улице, когда увидел ее «мерседес». Он побежал к машине, чтобы открыть для нее дверцу.
Она смотрела, как он бежал к ней. В руке он держал что-то черное. Это была видеокамера.
— Ева!
— Здравствуй, Клинт. Я пыталась дозвониться до тебя несколько дней. Я не знала о пожаре. Твой отец мне рассказал.
— Он не знал, где я.
— Он не знал, но я знала.
Ева вышла из машины, заглянула в лицо Клинту. Слава Богу, боль ушла из его глаз. Это место оказывало на него хорошее действие. Она тоже будет оказывать на него хорошее действие. Хорошо бы сейчас рассмешить его.
— Помнишь обручальное кольцо, которое я надеялась получить к Рождеству? Оно оказалось бриллиантовыми серьгами.
Он не рассмеялся.
— Ева, выходи за меня замуж.
Это был не вопрос, а скорее приказ. Он обнял ее.
— Эви, я готов даже читать стихи, если это поможет завоевать тебя.
Она засмеялась:
— Ну что ж, давай послушаем.
Клинт нахмурился, затем продекламировал:
Я только мужчина, но скажу тебе я:
Мы поладим, но помни: я не твой, ты моя.
Ева поднялась на цыпочки и поцеловала его. Стихи никуда не годились, да и Клинт оказался не лучшим чтецом.
— Я принимаю это за твое согласие.
— Клинт Келли, ты слишком спешишь.
— Когда я знаю, чего хочу, то иду прямым путем.
— У нас нет ничего общего. Ты перевернешь мою жизнь вверх ногами.
— Мы можем все продумать. Зайди, и мы поговорим. Мы сможем найти общий язык.
— Это будет катастрофой.
— Ты думаешь, я не справлюсь с катастрофой? — Он поднял одну бровь.
— Справишься, — тихо сказала она.
Перед пылающим камином и Клинтом Келли, сидящим напротив нее, сопротивление Евы начало таять. Он был так убедителен, что она поспешила заявить о своих правах, пока еще окончательно не потеряла голову:
— Я хочу равного партнерства. Не хочу брака, где мужчина — босс, а жена — домашняя хозяйка.
Келли схватил листок бумаги и начал составлять брачный контракт.
— Согласен. Пятьдесят на пятьдесят, — обещал он.
— Я буду работать, хочешь ты этого или нет. Не собираюсь сидеть дома и печь пироги с кокосовым кремом.
— Согласен! — прогремел он.
Она была независима, уверена в себе и воинственна.
Клинт поднял голову от листа бумаги.
