Дотти задумчиво посмотрела на внучку. Задумчивость сменилась согласием и полной капитуляцией:
– Лучше бы тебе этого не знать, милая. Но коль скоро ты превратилась в юную даму, правда тебя не убьет. Надеюсь, ты не впадешь в отчаяние, которое иногда грозит поглотить меня.
Алекс коснулась руки Дотти.
– Расскажите мне.
– Мое богатство – миф, мираж. Когда-то оно было реальностью, но давно кануло в Лету. Ваш дед пропил и проиграл свое состояние. Надо отдать ему должное, приданого вашей матери он не тронул, но безродный бродяга, за которого она вышла замуж, доделал начатое ее отцом. Как только денежки исчезли, он оставил ее с двумя детьми, и она не нашла ничего лучше, как сбежать с очередным оборванцем. Детей, к счастью, с собой не забрала.
– К счастью?
– Разумеется. Она оставила мне истинное богатство – чистое золото. Что-то я расчувствовалась, гром меня разрази! От Рассела мне досталось поместье Лонгфорд-Мэнор, и когда колодец в «Барклиз бэнк» иссяк, настала пора расставаться с мебелью, картинами, а потом и со слугами. Твое предложение переехать в Лондон пришлось как нельзя кстати, мы выиграли немного времени. Я закрыла загородный дом, оставив там надежных смотрителей. Потом взяла заем в «Коуттс», чтобы помочь Руперту найти богатую невесту и отложить небольшое приданое в тысячу фунтов для тебя, милая, к которому я не притронусь.
Александра почувствовала себя птичкой, налетевшей на каменную стену. Оказывается, сумасбродное поведение Дотти имеет весьма серьезные основания. Как она раньше об этом не догадалась!
– Решение наших проблем очевидно. Нужно продать этот особняк, за него наверняка дадут хорошую цену, и мы спасем Лонгфорд-Мэнор. Вполне можно обойтись без такой роскоши, как дом в столице!
– Ах, милая, – смех Дотти походил на собачий лай, – если бы все было так просто! Наш городской особняк принадлежит лорду Стейнсу. Он содержит слуг и даже платит по счетам за еду и вино. Но это секрет за семью печатями, Невилл великодушно позволяет окружающим считать этот дом моим. – Из груди Дотти вырвался тяжкий вздох. – Хорошо, что хоть Руперт решил свои проблемы.
Александра округлила глаза.
– Руперт женился на Оливии из-за денег? Ну конечно же! Вот и ответ на все вопросы. А я-то по наивности полагала, что он женился на ней по любви.
Ужасная мысль поразила ее в самое сердце, колени подогнулись, и девушка опустилась на краешек кровати.
«Я предлагала Нику Хаттону жениться на мне и разделить со мной мое состояние! Господь всемогущий, как бы я опозорилась, согласись он на мое предложение! Хорошо, что он не питает ко мне никаких чувств, кроме дружеских».
– Любовь, Александра, еще больший миф, чем мое богатство. Я пыталась внушить тебе это с тех пор, как ты появилась под моей крышей. Я думала, что влюблена в Рассела Лонгфорда, твоя мать вообразила, будто влюблена в Джонни Шеффилда, и посмотри, куда привели нас наши мечты. Мужчины никогда не влюбляются, милая. Они женятся ради выгоды, а потом ищут приключений на стороне. Умная женщина поступит так же. А ты умница, Александра.
– Так вот почему ты взяла с меня обещание выйти за Кристофера Хаттона! Дело не только в титуле, дело в деньгах и стабильности.
– Верно! Слава Богу, ты поняла меня. Но ты должна свято хранить эту тайну, как храню ее я. Для общества деньги – это все. Свет накинется на нас, точно свора гончих, и разорвет на клочки, если станет известно, что я бедна.
«Ник сказал то же самое, когда я единственная села рядом с ним за обедом!» В ушах отчетливо прозвучали его слова: «Да ты не просто добра, ты восхитительно наивна. Богатенькие мамаши отвернулись от меня вовсе не потому, что я застрелил своего отца; меня подвергли остракизму из-за того, что я больше не имею никакого отношения к наследству Хаттонов».
Алекс собралась с мыслями. Нужно как-то решать вставшую перед ними проблему.
– Мы должны заплатить по процентам. Я выиграла тридцать гиней, получу деньги за последнюю карикатуру. Как маджонг? Принес доходы?
– Пару фунтов, не больше. Отнесу их в «Коуттс», дабы заткнуть им глотку. Ничего, милая, выкрутимся как-нибудь.
– Предлагаю заложить ваши драгоценности.
– Ха, драгоценности! Я их давным-давно продала. Пришлось заложить Лонгфорд-Мэнор, а что мне еще оставалось?
Сердце Александры ухнуло вниз. «Иуда Искариот, Дотти! Вы не просто эксцентричны, вы психопатка!»
В очередной раз нарядившись Алексом Шеффилдом, Алекс отнесла карикатуру в газету, но получила всего пять шиллингов. Волна отчаяния захлестнула ее. Ей никогда не заработать сумму, необходимую на покрытие долгов Дотти. Им даже не прокормиться на ее гонорары, и уж тем более не уберечь Лонгфорд- Мэнор от кровожадных волков. Обстоятельства лишили Алекс дома в детстве, и угроза вновь потерять кров ужасала ее. Она даже не поинтересовалась, сколько Дотти взяла взаймы и каковы выплаты по процентам.
Добравшись до дома, она тут же побежала к бабуле, но птичка уже упорхнула из гнездышка. Девушка постаралась справиться с охватившей ее паникой. Она посмотрела на портрет бабушки и прошептала:
– Что же ты натворила?
Обнаженная рыжеволосая красотка взирала на нее с невозмутимой улыбкой на устах, в памяти всплыли слова Дотти: «Немного греха ни одной женщине не повредит, напротив, это делает ее неотразимой». Только сейчас Алекс сообразила – эта картина принадлежит Невиллу Стейнсу, потому и висит здесь, над камином.
