Питавшиеся до сих пор водорослями и консервами бедолаги с Антигоны были готовы обменять на хлеб и финики свое последнее оружие, обручальные кольца и удостоверения личности. На кораблях организовался лихорадочный обмен, и вскоре стало ясно, что на Омикрон эмигранты высадятся с пустыми руками. Морозов попытался их урезонить, но никто ничего не слушал.
К полудню (время Омикрона) прибыла группа туземцев — санитарная комиссия: все они были еще выше Леса, цвета темного полированного дерева, с тонкими конечностями и лицами, казавшимися необъятными из-за сильно удлиненных фасеточных глаз. Морозов объяснил нам, что это следствие удаленности Омикрона от своего солнца. Бояться нам нечего: эти гуманоиды весьма религиозны и очень скромны. Они немного порасспрашивали нас, размахивая своими антеннами, и удалились в сопровождении Валерана, чтобы провести инспекцию.
Я удивилась, увидев у них в руках счетчики Гейгера, однако Морозов сказал, что на Омикроне еще верят в радиоактивную чуму. Пассажиры рассмеялись и пожали плечами:
— Они ничего не найдут!
Они нашли.
Наша флотилия медленно вращалась по своей орбите, когда Валеран вернулся и тотчас поднялся в командный пост «Скорпиона». Вид у него был усталый.
— Что ж, «Скорпион» и четыре линейных корабля прошли проверку. Но на «Игле» и на последнем антигонском корабле счетчики Гейгера защелкали.
— Естественно, — сказал Лес. — Эти два корабля довольно долго находились в Бездне Лебедя. Ну и?..
— Они разрешают отлет «Скорпиону» и четырем кораблям, но задерживают другие на орбите: карантин на три омикронских месяца.
— Они сошли с ума, — сказал Морозов. — Радиоактивность — это следствие, а не симптомы чумы.
— Я им об этом сказал. А они утверждают, что это одно из правил звездоплавания. Я попросил показать мне их свод. Оказалось, что издание датируется, только не падайте, временем до начала Язвы. Как видно, не все еще совершенно под арктурианскими небесами. Главный врач, который у них нечто вроде верховного понтифика (цивилизация тут религиозная и терапевтическая), оказался весьма прогрессивным: «Правила необходимо пересмотреть, — сказал он. — Пока они действительны».
— Пока мы сами не уберемся отсюда, не надеясь на эту планетку?!
Это заговорила Талестра.
Валеран посмотрел на нее несчастными глазами:
— Именно. С другой стороны, они готовы снабжать нас кислородом и пропитанием в течение всего карантина. А он продлится долго: три месяца Омикрона равны примерно трем земным годам.
— Мы должны послать ноту протеста на Сигму!
— Но не ранее, чем сможем сесть на этой планете: власти Омикрона не хотят заниматься никакими жалобами.
— Я считаю, — сказал Айрт после короткого размышления, снова напомнив всем, что именно он командир эскадры корсаров, — что не стоит колебаться. Флотилия должна разделиться. «Скорпион» и линейные корабли полетят на Сигму и передадут жалобу. Остальные будут ждать на орбите.
— В таком случае, — сказал Лес беззаботно, — я командую «Иглой», не забывайте об этом.
Морозов и Гейнц присоединились к нему. А Талестра — нет. Валеран же явно колебался.
— Послушайте, — сказал он, — все это прекрасно, но…
И тогда он изложил нам невероятную новость: Омикрон получил нечто вроде ультиматума с Земли. Не имея официальных представителей на Сигме, Ночные воспользовались этим путем. Но духовно-медицинские власти Омикрона ничего не поняли и решили оставить документ у себя до полного разъяснения со стороны Сигмы. Валерану передали копию, которую все мы перечитали три или четыре раза, так как и до нас не сразу все дошло. А когда дошло, стало ясно, что это может заставить побледнеть Двойную Звезду. После длинного перечня обвинений в космическом шпионаже, провокациях и пиратстве, осуществляющимися, естественно, Сигмой или по ее указке, правители Земли угрожали всего-навсего произвести серию термоядерных взрывов и разнести на куски всю планету… Так нам, во всяком случае, объяснил Валеран.
Воцарилась тишина, мы переглядывались. Издали до нас доносились чьи-то голоса, а еще — отрывок гимна:
— Теперь вы понимаете, — продолжал Валеран, — что только Морозову или тебе, Лес, можно поручить такое. Но, так как на Омикроне нет ячейки-семьи, размножаются здесь партеногенезом, и властью обладают врачи-архиепископы и профессора-советники. Единственное, что для них имело значение — раньше я командовал кораблем-госпиталем. Поэтому они и передали мне копию ультиматума. Теперь вам решать…
— Решение уже принято, — сказал Лес, как всегда холодно и спокойно. — Именно ты и передашь документ адмиралу-префекту.
…У Айрта возникло смутное впечатление, что нечто похожее уже когда-то было…
Прощание длилось недолго: почти все «кузнечики», кроме Анг'Ри, остались со мной на «Скорпионе». «Игла» и другой корабль перевозили в основном беглецов с Антигоны, что и объясняло, возможно, уровень радиоактивности. В тот момент, когда Лес уже был готов покинуть нас, произошла довольно неприятная сцена: Талестра бросилась к нему сквозь толпу пассажиров.
— Я надеюсь, что ты будешь там к моменту моей свадьбы! — крикнула она.
Он уже надел асбестированный скафандр, выданный врачами Омикрона: скафандр напоминал белое одеяние земного священника. Его голову венчал шлем с маской розоватого оттенка, в которую были встроены мощные фильтры. Под этим нелепым нарядом было трудно распознать черты холодной элегантности Леса, и даже я сама какой-то момент колебалась: он ли это?.. Но он ответил, и я узнала характерный жест и насмешливый голос, который обласкал Талестру:
— К твоей свадьбе?! Ты с ума сошла! И за кого же ты выходишь?
— За Айрта!
Имя прозвучало, как пощечина. А я посмотрела на Айрта: он был бледен и вид у него был отсутствующий. Здесь разыгрывалась не его судьба…
И совсем незачем было после этого говорить мысленно: ведь все мы телепаты. И я бы предпочла, чтобы она так не орала.
— Да, я знаю! Ты можешь упрекнуть меня в отсутствии гордости. Я бросаюсь на шею первому попавшемуся землянину! Но на самом деле земляне никогда всерьез не существовали для меня. Вероятно, я единственная земная девушка, которая никогда не мечтала о земной любви! В моих снах меня всегда окружали инопланетные существа! Я лучше знаю и понимаю бесконечность, чем маленькую зеленую и голубую планету, от которой вы все без ума! А гордыне моей нет предела, я всегда хотела, чтобы мне принадлежала вся вселенная, со всеми ее рассветами, туманностями, новыми звездами! И когда пришло время, из всех лиц с человеческими чертами я выбрала самое прекрасное. Я выбрала его за голубой отблеск, который омывал его и который был тенью крыла, за золотую пыльцу в радужной оболочке его глаз, которая родственна космическим свечениям! Я выбрала ангела. И это не моя вина, если небо глухо и немо. Мимо проходил человек, он услышал меня. Это Айрт. Мне надоело биться лбом о скалы, кровоточить, кричать…
— А ты кричишь, — сказал Лес. — Замолчи, все это дурно пахнет.
— Я умолкаю. Но я не шучу.
— Не пытайся настаивать. — Он повернулся к Айрту, как будто пытался подбодрить его… — У Айрта на Сигме будут другие заботы. Это искусный боец и то, что он делает, очень хорошо. Ты мне доставишь большое удовольствие, оставив его в покое до моего возвращения.
— Но я выхожу замуж за Айрта, вот!
— Это мы уже слышали. В данный момент ты ни за кого не выйдешь. Не забывай, что ты еще несовершеннолетняя, и что, подобрав тебя в этой бойне на Уране, я автоматически стал твоим опекуном по всем законам Волопаса. Я повторяю: оставь Айрта в покое. К тому же ты сама прекрасно знаешь, что не властна в его судьбе…
