— Разбиты склады ГСМ. Танки нечем заправлять…
От напряжения глаза начальника тыла округлились, точно Болдин мог вытащить пистолет и тут же застрелить его.
— Свяжитесь с Минском, — устало сказал Иван Васильевич. — Доложите обстановку. Пусть перебрасывают горючее самолетами.
— Телефонная связь нарушена, — пробормотал начальник тыла. — Рации не могут пробиться в эфир. Сплошные помехи.
Болдин повысил голос и сверкнул глазами.
— Я вам сказал, свяжитесь с Минском. Любым способом. Ясно?
— Так точно!
— Я еду на КП немедленно.
Начальник тыла достал потрепанную эмку, и Болдин выехал из Белостока на юго-запад. Когда город остался позади, Иван Васильевич занервничал. За горизонтом, который ограничивался горбатинкой шоссе и верхушками ближних деревьев, таилась погибель. Впереди наших войск не было. Такую возможность заместитель командующего вполне допускал. В любую минуту могли появиться немецкие танки или парашютный десант.
Но — минуло. Они проехали не больше получаса, когда адъютант заметил впереди на опушке леса две палатки и раскинутые по деревьям антенны. Водитель, не дожидаясь команды, повернул на грунтовую дорогу.
Навстречу из палатки вышел сам командующий армией генерал-майор Голубев. При виде его богатырской фигуры Болдин как-то сразу успокоился. «А ведь принял сегодня бой, — подумал он о Голубеве, — и ничего… держится. Пока такие вояки есть, не все потеряно. Драгоценная это вещь — мужская храбрость».
Уверенность, данная командарму от природы — выражением глаз, разлетом ожестковевших бровей, прищуром белесых прокуренных ресниц, — все это подкупало и усугублялось тем простым знанием, что Голубев побывал уже в двух войнах и его спокойствие — не безмятежность новичка или тупца, а выдержка грамотного солдата, знающего, где противник, что он делает в данный момент. А это в сложившейся обстановке было самым важным.
Спокойствие командующего армией передалось Болдину.
— Ну, докладывайте, — произнес он таким тоном, каким сказал бы по другому случаю: «А плоховато встречаете гостя. Могли бы и постараться».
Голубев, казалось, остался доволен таким обращением.
— Сегодня вторая дивизия отразила танковую атаку немцев. Потери большие. Для провокации это великовато. Там, наверху, поверили, что идет война?
Так как Болдин не отозвался на выпад, считая себя причастным к этим «верхам», Голубев продолжил сдержаннее:
— Если за ночь не успеем перегруппироваться, он прорвет оборону. А снимать войска с других участков рискованно. Резервов не дадите?
Болдин напрягся, повел головой, прижимая подбородок к груди, точно хотел удостовериться, на месте ли генеральские звезды в петлицах. Их осознание всегда прибавляло ему значимости и меняло душевный настрой. Он расправил плечи и спросил отчужденно — жестко:
— Почему из 10-й армии не поступало сведений?
Начальник тыла от такого вопроса мгновенно вспотел, потому что дело могло потянуть на трибунал. Голубев же только сощурил прокуренные ресницы, и Болдин опять поразился уверенности этого человека, сквозившей в каждом слове, даже в движении. Будто не он должен был оправдываться перед начальством и ждать наказания, а сам Болдин вместе со штабом округа оказались виноваты.
— Проводная связь нарушена, — прозвучал короткий ответ.
— Хорошо, — наставительно произнес Болдин. — Армейские рации?
— Работают очень плохо. Сейчас убедитесь. Вражеские станции их забивают.
Они вошли в штабную палатку. Деревянный стол с телефоном вытянулся во всю длину. Несколько табуреток. Во время недавних учений такая обстановка воодушевляла ощущением несокрушимости и прочности вооруженных сил. Теперь же внутренний вид палатки выглядел жалким, ущербным, порождал неуверенность и тоску. Но Болдин не был бы генералом и вторым лицом в округе, если бы показал свою слабость.
— Насколько противник вклинился в оборону? — жестко спросил он.
И Голубев, как на недавних учениях, подчинился немедленно, начал объяснения. В разрушившемся мире даже это стало удивлять Болдина. Он заметил и заставил себя встряхнуться.
38
В уцелевших телеграфных проводах неистовствовала буря. Радиоэфир стонал, кричал, корчился.
«К вылету готовы. Связи не имеем. Повреждена линия Лида — Гродно. Ждем указаний о действиях».
«Генерал-майор Семенов. В случае налета противника подниматься в воздух и уничтожить его. Докладывайте регулярно через час. В случае налетов — немедленно».
«У меня нет связи. Голубев».
«У аппарата генерал-майор Кокарев. Немедленно информируйте, что у вас происходит на границе? Выполняют ли войска приказ? Через сколько времени будет донесение? Поторопитесь. Введен ли план прикрытия? Жду ответа».
«У аппарата майор Петров. Танки противника прорвались в Бельск. Что делает Хацкилевич? А Никитин? Как дела у Пешкова?»
Связь прервана.
«Командующему войсками ЗапОВО. Приказываю: дальше Заблудов, Городок не выходить».
«Противник сбрасывает парашютистов в форме НКВД и красноармейцев. Прошу поставить в известность. Василевский».
«Продолжайте выполнять поставленную задачу».
«Был налет авиации на Лиду. Связь с армиями нарушена. Принимаем меры к выяснению. Все».
Открытым текстом:
«Выйдите из-под удара».
«Генерал-лейтенант Ватутин приказал доложить, во сколько приступлено к выполнению полученной вами шифровки. Жду ответа».
«Голубеву передайте занять рубеж Осовец — Бобр — Визна — Сколки — Бельск и далее на Клеуели. Все это осуществить сегодня за ночь. Особо обратить внимание, чтобы хозяйство Клич не осталось в Червонном бору. У меня все».
«Болдин. Из Червонного леса вся артиллерия была выведена и участвовала в боях».
«Павлов. Приступайте к выполнению данного мною задания».
«Крайне необходима истребительная авиация».
«А как противник?»
«Его авиация обнаглела. Бомбит район Невсля. Это уже вторые сутки. Еще раз прошу дать истребители».
«Попытка с утра найти штаб какой-нибудь части успеха не имела. Какое-то колдовство, которому я не верю. Найти танковый полк и приказать им энергично действовать».
Полк майора Щепинова отходил целый день без единого выстрела. Солдат бомбили, обстреливали, и когда они, обалдевшие от грохота и охватившей безнадежности, закапывались в землю, готовились стоять насмерть, откуда-то поступал приказ, и батальоны, не увидев немца, снимались с позиции. Кто-то, видно, думал и руководил.
