мелочи.
В 1992 году этот памятник… развернули на 180 градусов. И теперь русский витязь все так же указывал эстонскому «младшему брату», куда стрелять, — но только уже на восток. Сюрреализм крепчал, танки наши быстры, а Хаим у нас пулеметчик.
Впрочем, все освободившиеся республики вели себя примерно одинаково. В Эстонии причудливо крутили не менее причудливый памятник. А в том же 1992 году в Ермаке Павлодарской области Казахстана снесли памятник Ермаку. Так сказать, избавились от памяти о колонизаторе и завоевателе.
Самое удивительное — все местные националисты искренне хотели, чтобы и их самих, и их выдумки принимали всерьез.
Глава
Папа турок, мама грек, а я русский человек.
Поговорка
Как и в 1918 году, в 1992 начался распад собственно России — территории, давно и прочно заселенной русскими. Тут, впрочем, возникает элементарный вопрос: а кто такие современные русские?
Весь императорский период, с начала XVIII века, шло смешение всех со всеми, рождение самых невероятных гибридов. Весь советский период продолжалось то же самое, и даже в больших масштабах. Уверен, проживи СССР лет 200 — и мы имели бы сейчас своего рода советский народ — русскоязычный, но очень мало похожий на русских.
В государствах, где шведы составляют 99,9% населения, или японцы составляют 99,95% - там это менее заметно. В цивилизованных странах ксенофобия считается чем–то вроде привычки испражняться в столовой или совокупляться на ученом совете, но подавляющее большинство юношей и девушек этих стран берет себе мужей и жен среди людей одного «титульного» народа. Не потому, что они себе это запланировали или им не позволят родители, а просто по закону больших чисел; на всех иностранцев не хватит.
Другое дело в больших государствах, особенно в многонациональных империях: тут порой и не очень понятно, где один народ переходит в другой. И что такое вообще «народ». Словом «империя» нынче принято чуть ли не ругаться; почему–то считается, что империя — это нечто невыразимо плохое. Но трудно отделаться от мысли, что в жизни империй есть и кое–какие симпатичные черты, — например, очень низкий уровень ксенофобии.
Люди, которым меньше пятидесяти, не застали времен, когда одноклассники попросту не знали этнического происхождения друг друга. Но я еще учился в школе, где национальность соученика была не важнее, чем цвет волос или длина пальцев по отношению к ладони. То есть мы знали, что Равиль Гонцов — татарин, а Мира Гершман — еврейка. Но ни малейшего значения этому никто не придавал, и когда Равиль стал ухаживать за Мирой, никому и в голову не пришло ужасаться происходящему.
Между прочим, точно так же было и в царской России. Даже в еще большей степени «так же», потому что сам смысл слова «русский» изменился. Сегодня мы хотя бы теоретически допускаем, что русские — это люди такого этнического происхождения. А русские еще в начале ХХ века — это были люди, владевшие русским языком, как родным. У немцев есть хорошее слово — Muttersprache — то есть «материнский язык». Язык, на котором человек сказал «мама». Русские были имперской общностью, совокупностью людей с одним языком и культурой.
Если люди, которые, даже сохраняя свои языки и религии, варятся в соку единой имперской культуры, волей–неволей становятся друг на друга неуловимо похожи. Просто в силу подчинения одним законам, писания официальных бумаг на одном языке и в одном стиле, воспитания на одном литературном процессе и родственных философских системах. Российская империя сделала россиянами очень многих завоеванных людей. И изменила русских до полной неузнаваемости.
Действительно, как определить этническое происхождение человека, если из четырех его дедов и бабок только один был этническим русским? А если вступают в брак человек, у которого трое дедов и бабок были евреями, и тот, у кого трое из восьми прадедов были русскими, а остальные татарами и грузинами, их дети будут кто? И в какой степени?
В свое время американцы, самые большие демократы и борцы с расизмом в других странах, разработали подробнейшую градацию, «кто есть ху» при межрасовых браках. К счастью, такого рода расовой озабоченности в России поменьше, и в русском языке нет ничего подобного всем этим «метисам» и «квартеронам».
Не буду доказывать очевидного — что можно привести много примеров очень удачных межнациональных браков. У многовековой метисации народов России есть и другие, весьма любопытные, последствия. Например, коренное изменение состава населения.
В Японии, как известно, живет 130 миллионов японцев. Из них 80 миллионов буддистов, 75 миллионов синтоистов и пять миллионов христиан. Как так?! А очень просто — многие японцы исповедуют и синто, и буддизм. Одновременно.
Точно так же и у нас: в Российской Федерации живут те же 130 миллионов человек. Сколько из них русских? Кажется, 115 миллионов. А татар? Одних казанских татар, булгар — порядка 15 миллионов. Есть еще крымские татары, и сибирские… Извините, если каких–то не назвал, но эти народы немногочисленны. Вот поляков довольно много — порядка 25 миллионов. Украинцев — тоже 20 или 30 миллионов. Евреев, по одним данным, 1 О миллионов человек, а по другим — те же самые 20 или 25. Каким данным верить — как всегда, решительно неизвестно.
Названные цифры уже превышают число всех жителей Российской Федерации, а ведь у нас живут люди еще 117 национальностей, включая коряков (839 человек по переписи 1989 года) и эвенов (395 человек).
Правда, здесь я допустил одну, хотя и не очень большую хитрость: как представителей каждого народа я позволил себе учесть не только тех, кто записывал себе эту национальность в «пятую графу» — добровольно или не очень. Я позволил себе учесть всех, в ком течет кровь того или иного народа.
Это смешение оказало очень большое и очень положительное влияние и на качество российского суперэтноса, и даже на его историческую судьбу.
Во–первых, окончательно становится анекдотом любая «чистота происхождения». В Швеции можно найти много людей, все предки которых последние двести лет были шведами. Даже в огромной и везде разной Германии нацисты временами умудрялись находить «истинных арийцев», которым даже вручались «сертификаты крови», удостоверявшие — ни французов, ни славян в числе их предков не было! Но попробуйте, мои хорошие, отыскать таких людей в России… .
То есть как знать? Может быть, где–то в глуши Орловской или Калужской области и можно отыскать чистокровных русских, без всяких зловредных инородческих примесей, — но, говоря по правде, я бы искать их не взялся. И не из соображений этики, а из соображений науки, т. к., скорее всего, безнадежное занятие их отыскать.
И вообще попробуйте показать мне хоть одного деятеля русской культуры, литературы, науки, которому можно выдать «сертификат крови»? Забавно исследовать происхождение всех, чьими именами машут красно–коричневые, как знаменами русской культуры. Николай Гумилев? Шведы, грузины в родне. Его сын, Лев Гумилев? Мало шведов, еще евреи и украинцы по линии матери. Куприн? Внук татарского хана. Блок? Вообще внук раввина. Фет? Страшно подумать, кто этот Фет по отцу. Толстой? Дед немец, есть и татары. Достоевский? Дед поляк. Лермонтов? Потомок шотландцев, отец полуполяк. Пушкин? Один дед немец, второй — негр, а половина друзей — немцы.
Есть и еще более веселая версия — что Аннибал прикрыл версией негритянства стыд своего еврейского происхождения. Кстати, тут можно провести маленький тест на толерантность. Допустим, будет
