Скоро автомобиль свернул на посыпанную гравием дорогу между двумя каменными пилонами.
— Вот мы и приехали, — сказал Джеф, несколько оживляясь.
Из-за густых крон деревьев мне не удавалось увидеть дом — даже солнечные лучи едва пробивались сквозь листву. Автомобиль остановился возле массивных чугунных ворот, за которыми начиналась мощенная белым камнем дорожка, ведущая прямо к парадному крыльцу дома. Мы выбрались из машины, и я наконец смогла рассмотреть жилище семьи Вейдов.
Дом был огромный — гораздо больше, чем я ожидала. Угрюмый трехэтажный особняк со множеством башенок, ниш и балкончиков вытянулся вдоль давно не стриженной лужайки. Большие и маленькие окна неприветливо взирали с грязно-коричневого фасада; одни имели прямоугольную форму, другие плавно закруглялись кверху, а третьи, высокие и узкие, напоминали бойницы крепости. Все окна наглухо занавешивали шторы. Унылость фасада немного скрашивали покрытые белой краской карнизы, но они не могли развеять гнетущее ощущение запустения и ветхости, исходившее от особняка.
Преодолев три истертые каменные ступеньки, мы прошли через чугунные ворота и очутились в саду. Здесь все говорило о небрежении и заброшенности. Между могучими эвкалиптами и причудливо изогнувшимися перечными деревьями вились многочисленные побеги плюща и журавельника; желтые ростки горчицы мелькали на лохматых клумбах вперемешку с тощими кустиками ноготков. Когда-то белые, теперь же совершенно скрывшиеся под слоем коричневатого мха дорожки убегали в глубь сада и быстро терялись в густой траве. Тут и там виднелись чахлые желтые и красные бутоны одичавших розовых кустов, безуспешно пытавшихся противостоять натиску вербены и бегонии.
Из черного проема двери вышла женщина и, приложив ладонь к глазам, стала наблюдать за нашим приближением.
— Это ты, Джеф? — крикнула она.
Джеф взбежал по ступенькам крыльца, оставив меня в нерешительности стоять внизу.
— Да, это я, мама. — Он равнодушно чмокнул еев щеку. Поверх его плеча она смотрела на меня выцветшими голубыми глазами с лишенными ресниц розовыми веками, придававшими ее взгляду нечто кроличье. От всего ее облика веяло той же неухоженностью, что и от сада. Некогда белокурые волосы были кое-как собраны в неопрятный белесый узел; одна прядь растрепалась и торчала в сторону. На бледном лице застыло странное болезненное выражение — с равным успехом его можно было принять за раздражение и за смущенность. На ней были надеты длинная темно-синяя юбка и несвежая голубая блуза с несколькими недостающими пуговицами. У меня даже мелькнула мысль, не преувеличил ли Джеф состояние своей семьи. Или, может быть, миссис Вейд принадлежала к тому типу богатых пожилых женщин, которые из эксцентричности позволяют себе пренебрегать своим внешним видом?
— Мама, это Нэнси, — сказал Джеф, отступая в сторону. — Новая миссис Вейд.
Розовые веки миссис Вейд беспомощно замигали.
— Кто? — переспросила она слабо.
— Нэнси! Ее зовут Нэнси! — громко и с нетерпением проговорил Джеф, как говорят с недоумками или тугими на ухо стариками. — Она твоя невестка!
Миссис Вейд протянула мне чуть вздрагивающую руку. Я осторожно пожала ее, поразившись, до чего она была хрупкая, сухая и горячая, точно птичья лапка.
— Очень рада познакомиться… — промямлила я, еще не решив, как к ней обращаться. «Миссис Вейд» — звучало бы чересчур официально, а сказать ей «мама» я не могла.
— Джеф не говорил мне… Он ничего не писал… — Ее голос дрожал от волнения.
— Мы не успели, — объяснила я. — Мы хотели написать, но все случилось так быстро, что у нас совсем не осталось времени. Потом мы решили, что приедем и сами все расскажем.
— Я знала, что Джеф должен вот-вот приехать, но он не предупредил…
— Нэнси ведь тебе объяснила, что у нас не было времени, — произнес Джеф, не скрывая досады. — Сколько раз еще нужно повторять!
Входная дверь распахнулась, и на пороге появилась невысокая плотная женщина. Секунду она неподвижно стояла, глядя на нас.
— Белла! — вскричал Джеф и бросился в ее распростертые объятия. Они тепло обнялись. Белла покрыла поцелуями его лицо, а я стояла рядом, не зная, куда деваться от смущения. Затем она отстранилась, говоря:
— Дай же мне на тебя посмотреть. О, ты просто великолепен! Настоящий военный летчик.
На вид Белле было лет сорок — сорок пять. Ее когда-то стройная фигура теперь слегка расплылась в талии, но по-прежнему ее нельзя было назвать грузной. Сочность — вот наиболее подходящее слово для ее внешности. Округлые загорелые руки были обнажены до плеч, пышную грудь подчеркивал вызывающе низкий вырез простой деревенской сорочки. Резкие черты смуглого лица дышали страстью и силой, выдавая властный и необузданный нрав. Большие миндалевидные глаза и угольно-черные волосы наводили на мысль о примеси индейской или испанской крови в ее жилах. Единственным украшением служили серьги в виде продетых в мочки ушей больших золотых колец, какие носят старые цыганки.
Несколько минут она оживленно болтала с Джефом, не обращая внимания на меня и на миссис Вейд. Наконец Джеф сказал:
— Белла, позволь представить тебе Нэнси. — С этими словами он обнял меня за плечи и легонько притянул к себе.
Густые брови миссис Кингсли недоуменно полетели вверх, в глазах сверкнул холод.
— Нэнси, я хочу тебя познакомить с несравненной миссис Беллой Кингсли, — продолжал тем временем Джеф, — единственной и неповторимой…
— Кто это? — неприязненно спросила миссис Кингсли.
Джеф расхохотался.
— Это моя жена, Белла. Как она тебе нравится?
Говоря откровенно, мне была не слишком по душе фамильярность Джефа. В данную минуту я бы предпочла более церемонное обращение, чтобы увереннее чувствовать себя под колючим взглядом миссис Кингсли.
— Твоя… кто? — переспросила она, глядя на Джефа широко открытыми глазами. Кровь отхлынула от ее щек, остались лишь два красных пятна на широких скулах.
— Я успел жениться по пути в Вест-Коуст, — небрежно бросил Джеф.
— Ты? Жениться? — последнее слово она произнесла так, словно речь шла о чем-то неприличном. — Где же ты ее подцепил?
От стыда я готова была провалиться сквозь землю. Ужасно вот так стоять и слушать, как о тебе говорят, точно о неудачной покупке в супермаркете.
— Я познакомился с ней в Колтонском университете, — сказал Джеф. — Правда ведь, она премиленькая?
Миссис Кингсли не ответила, продолжая испытующе смотреть на него.
— Ты мог бы, по крайней мере, предупредить меня, — проговорила она наконец.
— Полно, Белла! Стоит ли сердиться из-за пустяков! — В этот момент Джеф походил на напроказившего мальчишку, старающегося избежать взбучки.
Миссис Кингсли поджала губы и промолчала. Она окинула меня с ног до головы холодным оценивающим взглядом, заставив покраснеть до корней волос. Я мгновенно вспомнила о своей измятой в дороге юбке, забрызганных грязью туфлях, немытых несколько дней волосах.
С какой стати я должна стесняться ее, спрашивала я себя сердито. Ведь она здесь всего лишь экономка! Но было ясно с первой же минуты, что всем в доме заправляет именно миссис Кингсли, а вовсе не бедняжка миссис Вейд.
— Будет тебе дуться, Белла! — прервал тягостное молчание Джеф. — Сколько можно препираться, стоя на пороге? Лучше расскажи-ка, что у нас сегодня на ужин, — мы умираем от голода!
Не говоря ни слова, Белла повернулась и удалилась в дом. Джеф, взяв меня за руку, повел через стеклянную дверь вслед за ней.
До конца дней мне, наверное, не забыть впечатления, которое в тот первый раз произвел на меня дом Вейдов. Внутри огромной пустой прихожей царили холод и сумрак; дневной свет едва проникал в окна через пыльные тяжелые шторы. В нос ударил запах плесени, столь характерный для старых особняков, — запах
