>, пришли в такое возбуждение, что поднялись вместе с кимврами» против римлян. Римлянам удалось отбить варваров, но это было только начало. Страбон признается, что «принятый у нас образ жизни испортил нравы чуть ли не всех народов, внеся в их среду роскошь и любовь к наслаждению, а для удовлетворения этих пороков — гнусные происки и порождающие их бесчисленные проявления алчности».
Правда, у германцев это была поначалу странная, на современный взгляд, алчность. Археологи находят драгоценную римскую посуду… в погребениях германских вождей. Золото и серебро ценится в загробном мире больше, чем при жизни (если верить Тациту). В последующие века богатства приносятся в жертву в традиционных германских и скандинавских святилищах — убивают людей (пленных?), скот; массу ремесленных изделий, оружие, украшения из золота и серебра, культовые (вотивные) изображения бросают в озера (ставшие болотами). Оружие найдено намеренно поврежденным — поломанным на куски или изогнутым (об этой порче жертвенных предметов рассказывал Орозий).
Жизнь в этом мире — разрушающемся мире традиционных племенных ценностей — ненадежна: надежней обеспечить себя на том свете. Сам Один, согласно средневековой легенде, о которой еще пойдет речь, завещал брать с собой на погребальный костер или хоронить в тайном месте как можно больше сокровищ — они нужны для вечной жизни в Вальхалле. Эти люди и их боги еще далеки от евангельской заповеди: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие».
Историк средневековой культуры А.Я. Гуревич обратил внимание на то, что алчность и щедрость в равной мере были присущи варварским вождям, они жаждали новых и новых богатств и без конца раздавали их на пирах своим дружинникам. Скупость считалась страшным пороком: когда жена Одина Фригг задумала погубить одного древнего конунга, она оклеветала его перед богом, сказавши что конунг скуп на еду во время пиров. Алчность и одновременная расточительность вождей понятна: кровнородственные связи перестали быть надежными, им на смену пришли дружинные, общность боевых «друзей», завоевать постоянную дружбу которых можно было только благодаря военной удаче и щедрым подаркам…
Мысль о пагубной алчности, распространившейся у варваров, пришла в голову не только греческому интеллектуалу Страбону; вокруг мотива рокового богатства формируется и собственно германо- скандинавский эпос о Нибелунгах. Целые королевства гибнут из-за рокового богатства, которым неправедно завладели сами боги: бургундские короли скрывают этот клад — золото Нибелунгов — в водах Рейна и под жестокими пытками гуннов не открывают места, где он спрятан (об этом будет говориться в главе 9).
Сама эпоха переселения народов порождает не менее важные мифологические и эпические мотивы. Столкновение германцев с Римом привело не только к захвату вожделенных богатств, это было столкновение с античной цивилизацией, обретение новых ценностей и включение во всемирную историю. Имена германских племен и их деяния появились в римских анналах и всемирной географии Страбона, а во второй половине I тысячелетия н. э. уже сами германские авторы стали писать историю собственных народов.
Переселенческие сказания
Тацит пересказывал германское этногенетическое предание о том, что германские племена делятся на три группы — истевонов, ингевонов и гермионов, происходящие от трех сыновей первочеловека Манна. Ему был известен и еще один миф, принадлежащий отдельному германскому племени наганарвалов, относящемуся к свевам; они почитали в священной роще божественных братьев-близнецов, которых римский историк сопоставил с античными Кастором и Поллуксом, указав, что их германское имя — Алки. Их культом руководил жрец, одетый в женскую одежду. Нас уже не должен удивлять этот странный травестизм, когда мужчина носит женское одеяние; мы помним, что для этногенетических мифов — мифов о происхождении людей — характерны мотивы двуполости, гермафродитизма. Значит, нужно полагать, что Алки, которым прислуживал жрец-андрогин, были мифическими первопредками племени наганарвалов. Само имя
Чаще всего в мифах племя возглавляли два или три брата — мифических вождя. Мотив близнецов — предков племени — связан с другим упоминавшимся мифологическим мотивом: боги плодородия, земли и вод были близнецами или носили близнечные — одинаковые — имена. И сам близнечный бог Туисто был рожден землей. Обитатели земли, народы, считались потомками таких земнорожденных существ. Но близнецы Кастор и Поллукс — Диоскуры («сыновья Зевса-Дия»), с которыми сравнивал Алков Тацит, имели в античной мифологии разную природу и разную судьбу, ибо Кастор был смертным, Поллукс — бессмертным. Любовь к брату заставила Поллукса поступиться частью своей бессмертной природы, поэтому после смерти они проводят половину года на небесах (на Олимпе), другую половину — в преисподней.
Земную природу множества таких мифов о небесном и смертном близнецах выяснил отечественный этнограф М.И. Золотарев: каждое первобытное племя делилось на две половины (рода), члены которых имели право вступать в брак, — таков был универсальный закон первобытного родоплеменного общества, жену нужно было брать из своего племени, но из чужого рода. Предки двух изначальных родов воплощали эту дуальную организацию, и весь мир в первобытном мышлении делился на две части — мужскую и женскую, небесную и земную, смертную и бессмертную. Теперь понятно, почему мотивы близнечества, брачных отношений и т. п. так тесно связаны с мифами о происхождении племени и его первопредках, основателях племенных культурных традиций, которых принято называть культурными героями.
Первобытные племена росли и делились на все большее число частей, но в их мифах сохранялась память о двух или трех культурных героях — первопредках, воплощавших начало племенной истории. В разделившемся племени оказывались старые и молодые роды — так выделялась аристократия, возводившая себя прямо к божествам. Мы видели, что одно из трех германских племенных объединений носило имя ингевоны, и они могли гордиться тем, что восходят к богу Ингу (Ингви) так же, как позднейшие конунги свеев из рода Инглингов.
На две части во время своего переселения поделился, как рассказывается в его переселенческом сказании, и германский народ — готы. Этот народ знаменит потому, что создал у границ Римской империи в Северном Причерноморье свою державу уже в III веке н. э. Об истории готов впервые рассказывают не «посторонние» римские или греческие авторы, а писатель готского происхождения Иордан. Правда, сам он жил в VI веке, когда держава готов — королевство Германариха — уже рухнула под натиском полчищ гуннов (об этом говорится в эпосе о Нибелунгах). Но он записал (по-латыни) готские предания, в том числе и о переселении этого народа из некоего острова Скандза. Название острова напоминает название Скандинавии, думают, что это мог быть Готланд на Балтийском (Свевском) море. Иордан называет родину готов «утробой народов», и действительно, германские народы в эпоху Великого переселения выходили из бассейна Балтийского моря как из «утробы».
Как и прочие германцы, готы делились на две группы — вестготов и остготов, которыми управляли представители знатных родов, Балтов и Амалов. Предком рода Амалов почитался некий Гаут. Это имя родственно самому этнониму готы, но его история намного шире истории этого восточногерманского народа. Гаутом именовался Один, верховный бог скандинавов, глава пантеона богов — асов. Вестготы не уступали остготам в знатности происхождения своих правителей, которых почитали полубогами — Ансами, и это имя связано с наименованием рода скандинавских богов — асов.
Иордан рассказывает, что высшим богом готы почитали бога войны Марса. Ему приносились в жертву пленники, ему посвящалась первая военная добыча, а военные трофеи развешивались на священных деревьях. Они были так преданы этому жесточайшему культу, что можно было посчитать Марса их прародителем, писал Иордан. Догадка готского историка справедлива — ведь Марсом латинские авторы,
