германских варваров. Франкский хронист начала XI века Дудон так объяснял причины нашествий варваров, в том числе норманнов: «Эти народы возбуждаются горячительным излишеством и, растлевая как можно больше женщин <…>, производят бесчисленное множество детей в браках, так постыдно заключенных. Когда это потомство вырастает, оно заводит споры из-за имущества с отцами, дедами и между собой, так как численность его очень велика, а земля, ими занимаемая, не может их пропитать. Тогда это множество юношей бросает жребий, кто из них, по древнему обычаю, должен быть изгнан в чужие края, чтобы мечом завоевать себе новые страны. Так поступали <…> готы, обезлюдив почти всю Европу <…>. Следуя в свои изгнания и выселения, они сначала совершали жертвоприношения в честь своего бога Тора. Ему жертвуют не скот или какое-нибудь животное, не дары отца Вакха (римский бог плодородия и виноделия) или Цереры (римская богиня плодородия), но человеческую кровь, считая ее наиболее действенной из всех жертвуемых вещей. Поэтому жрец по жребию назначает людей для жертвы; они оглушаются одним ударом бычьим ярмом по голове; особым приемом у каждого, на которого пал жребий, выбивают мозг, сваливают на землю и, перевернув его, отыскивают сердечную железу, то есть вену. Извлекши из него всю кровь, они, согласно своему обычаю, смазывают ею свои головы и быстро развертывают паруса своих судов на ветру; считая, что таким путем они укротили ветер, они стремительно садятся на весла».
Так, продолжает хронист, «возбуждается мужество юношей на истребление народов. Отечество освобождается от излишка жителей, а чужие страны страдают, безобразно наводненные многочисленным врагом <…>. Они едут вдоль морских берегов, собирая добычу с земель. В одной стране они грабят, в другой сбывают». У Дудона еще сохраняется мотив переселенческого сказания, когда по жребию часть жителей (как правило — треть) должна покинуть страну. Но описание грабежей и торговли как источников обогащения соответствует исторической действительности: сотни тысяч серебряных монет, огромное количество кладов с серебряными украшениями скопились в Скандинавии эпохи викингов, эту эпоху называют даже «серебряным веком». В отличие от своих варварских предшественников, викинги уже понаторели в торговле — они могли прикидываться даже христианами, чтобы проникать на рынки Багдада или Константинополя. Но обычаи викингов, с точки зрения христиан, оставались варварскими.
Действительно, христианская цивилизация проникала в среду викингов и завладевала в первую очередь душами и мыслями тех, кто более всего нуждался в едином Боге и едином законе — правителей, конунгов (как именовали своих властителей скандинавы) и князей, а также их дружинников. Уже упоминавшийся норвежский конунг Олав Трюггвасон стремился крестить не только Норвегию — в саге о нем говорится, что именно он уговорил князя Владимира принять крещение, когда вернулся из Константинополя на Русь. Конечно, родоплеменная знать всячески противилась попыткам низвергнуть языческих богов — ведь они считались предками аристократических родов. Но сила и даже сочувствие народа были на стороне новых правителей, а не старой знати.
Недовольные политикой правителей скандинавы бежали из тех стран, где новый закон изменял старые племенные обычаи. Местом такого убежища с IX века стал остров Исландия. Переселенцы там жили хуторами, без конунга, опираясь на старые племенные обычаи. Все важнейшие дела решались на регулярно проводившемся народном собрании — альтинге, где мудрые люди, помнившие все неписаные законы — законогово-рители — решали тяжбы между исландцами. Родовитые исландцы выполняли функции жрецов — годи — прямо на своих усадьбах, где располагались и святилища. Исландцам удалось на время бежать от власти конунга, но не удалось бежать от традиционных в племенном обществе родовых распрей. Убийство во время распрей каралось в Исландии самым страшным, по племенных понятиям, наказанием — изгнанием; изгой оказывался вне закона, его мог убить первый встречный. Но и это не останавливало своевольных исландцев — распри множились, родоплеменному строю приходил конец. И морские просторы уже не могли оградить остров от власти конунга. В 1000 г. конунг Олав Трюггвасон явился в Исландию и потребовал, чтобы островитяне приняли крещение. Тогда собрался альтинг и принял мудрое решение: чтобы избежать кровопролития, все должны принять христианство, но на хуторах можно отправлять прежние языческие культы. Конечно, язычество не долго сохранялось в Исландии. Но необычная для средневекового мира веротерпимость исландцев привела к тому, что достижения христианской цивилизации, в первую очередь — письменность, были использованы самым удивительным образом. Исландцы-христиане записали свои языческие песни и саги, мифы и эпос. Другие народы, не имевшие письменности до принятия христианства — как греки и римляне, — как правило, не делали этого, ибо для их христианских писателей языческие боги уже стали бесами — нечистой силой. Лишь у другого островного народа — ирландцев — был записан их мифологический эпос.
Но дело, конечно, было не только в веротерпимости исландцев. Они не могли забыть свои родовые традиции; исландские саги — это истории родов и родовых распрей. Помимо собственно саг об исландцах или родовых саг, а также королевских саг о деяниях конунгов, в Исландии сохранились многие саги о древних временах, или, как их еще именовали, «лживые саги»; дело, конечно, было не во лжи, а в том различии, которое всегда проводили между «серьезной» и развлекательной литературой, в фольклоре — между мифом или эпосом и сказкой. Но и в родовых сагах об исландцах происходило много чудесного. Родоплеменная память, как мы видели, уходила корнями в мифическое прошлое, в эпоху, когда языческие боги и герои создавали те традиции и культы, которым следовали их потомки и почитатели.
Для исландцев их древние песни были тем же, чем для христианского мира стали Илиада и Одиссея Гомера, Энеида Вергилия. Христианские писатели искали для своих народов славных предков, они не хотели происходить от «варваров». Этому научили их римляне, которые и сами некогда считались «варварами», ибо не принадлежали к «настоящей» греческой культуре. Но римские авторы возвели происхождение своего народа к троянскому герою Энею, спасшемуся после падения Трои, — и это уравнивало их с греками. С тех пор многие средневековые европейские авторы стали возводить свои народы к беженцам из Трои. Среди них оказался и самый знаменитый исландский писатель Снорри Стурлусон.
Снорри Стурлусон
Ученый исландец, живший в XIII веке и записавший многие древние мифы, был наследником латинской ученой традиции и, конечно, относился к прошлому своего народа с еще большим интересом, чем Тацит к варварам-германцам. Его самое большое сочинение — собрание саг о норвежских конунгах, определивших исторические судьбы Исландии. Однако Снорри не замыкался на этих судьбах и даже на истории норвежских королей, для него это была уже часть всемирной истории. Само собрание саг принято называть по первым словам «Саги об Инглингах», первых скандинавских конунгах, — Хеймскрингла — «Круг земной»: Снорри раскрывал в начале своей Истории свои представления о мире.
«Круг земной» — представление о том, что земля — это диск суши, омываемый Мировым океаном, было свойственно и античной, и германо-скандинавской языческой и христианской традиции — библейский пророк Исайя говорил о том, что Бог — Тот, Который восседает над кругом земли (Исайя 40, 22). Этот круг, по Снорри, изрезан морями, и залив Мирового океана, который образуют Средиземное и Черное моря, делят весь мир на три континента. На Востоке лежит Азия, на западе — Европа, которая называется также Энеей (в честь того самого героя, что спасся из Трои), на юге — Страна Черных Людей. Далее Снорри говорит о
