— Леонардо! — крикнул Фредрик. — Ты здесь? Выходи!
В ответ ни звука.
Немного подождав, он снова позвал собаку, но тщетно.
Наконец он поднялся наверх и лег спать, надеясь, что пес вылезет из каморки, когда проголодается.
Утренние похороны
Утром, испытывая непонятный страх, Фредрик торопливо спустился по лестнице. Здесь ли Леонардо?
Леонардо был здесь.
Пес лежал на полу прихожей в луже крови. Кровавый след тянулся из каморки, откуда собаку вытащили и бросили у порога.
Фредрик склонился над трупом. Остекленевшие глаза безжизненно смотрели в пустоту. Горло было перерезано, на теле виднелись многочисленные раны. Из одной торчало и оружие — кривое окровавленное лезвие, похожее на акулий плавник.
Он аккуратно коснулся металла и осторожно, как будто это могло помочь собаке, извлек орудие убийства из раны, держа его за плоские поверхности большим и указательным пальцами, чтобы снова не порезаться. Он тотчас узнал это летающее лезвие, похожее на крыло. Выйдя во двор, он выбросил лезвие в мусорный бак у гаража.
Чувствуя вину и испытывая панический страх, Фредрик смотрел на труп собаки. Да, это его вина. Что за бредовая идея — пустить собаку в каморку!
Первым побуждением было немедленно избавиться от трупа — выбросить его в лес или в канаву, не важно куда, и сказать Пауле, что пес сбежал.
Но нет, она должна знать, она должна наконец понять, как он опасен, этот Квод, увидеть, на что он способен.
Он вымыл руки от крови, поднялся наверх и тронул Паулу за обнаженное плечо:
— Дорогая, у нас произошло несчастье.
Тело ее вздрогнуло. Паула открыла глаза и недоуменно уставилась на Фредрика.
— Там внизу, в прихожей, лежит одна вещь, которую ты должна увидеть, — заговорил он, продолжая гладить ее плечо. — Это не слишком приятное зрелище, но, к сожалению, тебе придется на него полюбоваться. Тогда мы и подумаем, что нам делать.
Сонная Паула встала. Он подал ей японский халат.
— Что случилось? — спросила она.
— Неприятности с собакой, — прошептал он в ответ.
— Она опять что-то натворила?
— Она мертва, Паула.
Теперь она проснулась окончательно, надела халат и бегом бросилась на лестницу.
— Труп выглядит ужасно! — крикнул ей вдогонку Фредрик.
Но, судя по ее сдавленному вскрику, это предупреждение запоздало. Паула уже увидела собаку. Он сбежал по лестнице, взял Паулу за руку и прижал к себе.
— Тише, не разбуди детей.
Паула прижала руку ко рту, словно для того, чтобы не закричать во весь голос, и дико трясла головой.
— Это сделал Квод, — тихо сказал Фредрик.
Она уставилась на мужа — в глазах недоверие и ужас, — потом вывернулась из его объятий. Фредрик энергично кивнул:
— Это сделал Квод. Странное лезвие торчало из одной раны, когда я обнаружил собаку.
Он не стал говорить, что сам впустил пса в каморку.
— Лезвие? — ошеломленно переспросила Паула, и только тут до Фредрика дошло, что он не рассказывал Пауле о случае на балконе.
— У него есть какое-то странное оружие. Я пытался тебе о нем рассказать, но ты не захотела меня слушать. Он опасен, Паула, теперь ты это понимаешь?
Несомненно, теперь она это поняла. Из глаз и носа лились слезы, взгляд остекленел, сквозь зажимавшие рот пальцы рвались приглушенные рыдания.
Фредрик хотел положить ей руку на плечо, но Паула отпрянула.
— Не хватай меня, — зло прошипела она.
Он покорно кивнул. Паула постояла несколько мгновений с закрытыми глазами, сделала глубокий вдох и начала понемногу успокаиваться. Дрожь отпустила ее.
Она пару раз шмыгнула носом, запахнула халат, затянула пояс и хрипло произнесла:
— Надо вынести собаку. Фабиан не должен этого видеть. Надо позвонить Бодиль. Скажем, что собаку переехала машина. Леонардо выбежал на улицу, и какой-то лихач его сбил. Пес умер сразу. Нам надо его похоронить, он не может долго лежать на такой жаре.
Фредрик кивнул.
Паула склонилась над мертвой собакой.
— Надо перетащить его на ковер. Так будет проще. — Она повернула голову и снизу посмотрела на мужа. — Чего ты ждешь? Фабиан может в любую минуту проснуться и спуститься вниз.
Фредрик перетащил труп на ковер. Они связали концы и вынесли Леонардо из дома. Пес был мускулист и очень тяжел.
Они не стали обсуждать, где зарыть труп, но Фредрик понимал, что его нельзя закапывать на их участке. Паула, кажется, была того же мнения.
Одетые в ночные пижамы и халаты, они вынесли ковер с тяжкой ношей из ворот сада, прошли около двадцати метров по улице и свернули на луг, отделявший лес от дороги. Над землей, как обычно, стелился утренний туман. Начали просыпаться птицы.
Они положили груз на траву, и Паула пошла в дом за лопатой.
Фредрик ждал. На кусте шиповника висела паутина, на которой поблескивали капли росы. Откуда-то налетели мухи и облепили зияющие раны. Вернулась Паула с лопатой. Это была сцена из сюрреалистического фильма. Женщина в черном кимоно, с распущенными по плечам светлыми волосами, шагает с лопатой в руках по туманному полю. Окровавленный собачий труп. Мухи.
Она молча отдала Фредрику лопату. Он взял ее и принялся копать яму. Под плотным дерном земля была мягкой и рыхлой. Фредрик сосредоточенно и энергично рыл землю. Паула стояла рядом и ждала. Общими усилиями они подтащили ковер к яме и столкнули туда труп. Фредрик снова взялся за лопату и засыпал яму, утрамбовав холмик тыльной стороной штыка.
Покончив с этим, они пошли домой. Они выполнили свою задачу молча, сноровисто и с каким-то жутким единодушием. Обычно Фредрик и Паула с трудом находили общий язык в практических делах, и теперь Фредрик с удивлением отметил, что на этот раз они были заодно и работали дружно и согласно, без слов понимая друг друга.
Пока Фредрик ставил лопату в сарай, Паула вымыла в прихожей пол. Вместе они поднялись по лестнице и вымыли в ванной руки. Фредрик снял халат и бросил его в корзину с грязным бельем. Он испачкался в земле, пока рыл могилу, а рукава были в собачьей крови. Паула тоже сбросила халат, хотя он и остался чистым.
Они заглянули в детскую. Дети безмятежно и крепко спали.
Наконец, они улеглись обратно в постель. Было десять минут шестого, и они могли поспать еще пару часов, до того как проснется Оливия. Паула легла спиной к Фредрику, и он понял, что ее лучше не трогать.
Он ждал, когда дыхание ее станет ровным и спокойным, но жена не засыпала — вероятно, продолжала думать о собаке.
