состояния, одного в двуспальной кровати, без успокаивающего дыхания Паулы.
Однажды вечером — это было в феврале — он в свете уличного фонаря увидел Паулу, стоявшую на крыльце.
— Ах, это ты, — сказала она, — а я думала, что это уже Бодиль Молин.
Он оцепенел.
— Зачем она хочет приехать?
Он вошел в дом и повесил на вешалку пальто. Он так устал, что с удовольствием лег бы спать прямо на полу в прихожей.
— Она только что звонила. Спросила, дома ли ты. Я сказала, что ты на работе и обычно приходишь поздно. Она сказала, что это хорошо, потому что ей надо поговорить со мной наедине.
— С тобой? О чем?
— Этого она не сказала. Сказала только, что приедет.
— Сейчас? Сегодня вечером?
— Я думала, что это ее машина.
Фредрику стало нехорошо. Это не должно произойти. Бодиль не должна сюда прийти. Она не должна, не смеет говорить с Паулой.
Он оттолкнул Паулу, заглянул в мастерскую, чтобы узнать, нет ли там повода для визита Бодиль. Но в мастерской не было ни начатых, ни оконченных работ. Мастерская была непривычно пуста и чисто прибрана. Кисти, карандаши и ножи для резки бумаги были аккуратно составлены в керамические вазочки на рабочем столе. Он заметил, что скальпель стоит в одной вазочке с кистями. Лезвие ничем не защищено. Какая неряшливость. Ведь сюда так часто заглядывают дети.
Он вернулся в прихожую, к Пауле.
— Когда она звонила? — спросил он, стараясь говорить спокойно, хотя ему не хватало воздуха.
— Ну, может быть, пятнадцать минут назад.
Фредрик сорвал с вешалки пальто и надел его.
— Ты уходишь? — удивленно спросила Паула.
Не ответив, он распахнул дверь и побежал по улице в том направлении, откуда должна была приехать Бодиль. Он должен ее остановить.
Он бежал по улице, заметенной снегом, поблескивавшим в темноте серыми искорками. Он хотел перехватить Бодиль как можно дальше от дома. Он был благодарен за каждый сделанный им шаг до появления машины, за каждый метр, на который увеличивалось расстояние между Паулой и Бодиль. Если он остановит автомобиль Бодиль, то она не пройдет дальше. Он не допустит, чтобы она доехала до Паулы.
Рядом расстилались поля. Между спящими бороздами лежали полоски снега. Пробежав пару километров, он замедлил шаг. Из груди со свистом вырывалось натужное дыхание. Грудь мучительно болела. Интересно, ему так и придется идти до самого элеватора? Может быть, она поехала другим путем? Но другой дороги здесь не было.
Ботинки из тонкой кожи промокли насквозь. Ноги замерзли от холода и сырости. Зачем он затеял этот марафон? Ведь он так устал!
Вдалеке послышался шум мотора, а в следующий момент Фредрик увидел свет фар. Широко расставив ноги, он встал посреди дороги и принялся размахивать руками. Машина, казалось, и не думает останавливаться. Фредрик пожалел, что у него нет походной куртки с отражающими полосками на рукавах. Что, если она его переедет?
Но машина резко затормозила прямо перед ним. Фредрик узнал красный «гольф» Бодиль. Он подбежал к машине и наклонился к окну.
— Проклятая ведьма! — закричал он. — Ты хочешь сломать мне жизнь? Хочешь меня уничтожить?
Она молча смотрела на него из темноты салона.
— Ты не проедешь дальше ни метра. Я покончу с тобой и с твоим ведьмовским колдовством. Я убью тебя!
Он рывком распахнул дверь автомобиля и схватил женщину за руку, и тут она закричала.
Тут он увидел, что это не Бодиль, а какая-то незнакомая женщина. Он отпустил ее руку.
— Простите, — забормотал он. — Простите, я ошибся.
Женщина закрыла дверь и нажала на газ. Автомобиль рванул с места и исчез.
Боже мой, какую ошибку он едва не совершил! Но, может быть, это и к лучшему. То, что он мог так ужасно ошибиться, вселило в него такой ужас, что он пришел в себя. Он даже не подозревал, что может прийти в такую ярость. Надо быть спокойным и холодным, когда он будет говорить с Бодиль.
Он снова пошел по дороге, но бежать больше не пытался. Он ждал, когда услышит звук мотора, который далеко разнесся бы во влажной тишине зимнего вечера.
Поля закончились, начался лес. Снежная сырость в ботинках донимала его не меньше, чем ледяной и сырой воздух.
За поворотом дороги он увидел автомобиль, небрежно припаркованный к обочине. Мотор работал, дверца со стороны водителя была приоткрыта. Он ускорил шаг.
Подойдя ближе, он увидел, что это машина Бодиль. Он заглянул в салон. В машине никого не было. Он огляделся.
— Бодиль! — позвал он.
Между деревьями от тающего снега поднимался туман. Стояла мертвая, как во сне, тишина.
Может быть, что-то случилось с машиной и Бодиль пошла искать помощи? Может быть, у нее перестал работать мобильный телефон? Здесь, на открытой местности, бывает, что плохо ловится сеть. В любом случае она пошла в другом направлении, иначе он бы ее встретил.
Но почему она бросила машину с включенным двигателем и открытой дверцей?
В свете фар он увидел, что снег между елями вытоптан, а на нем видны пятна, похожие на кровь.
Несчастный случай!
Пятна крови и человеческие следы вели в лес. Фредрик пошел по следам.
Пройдя несколько метров, он увидел ее. Она лежала на спине рядом с маленьким прудиком. Слабый свет автомобильных фар едва пробивался сюда, но Фредрик разглядел, что это была Бодиль. Пустые глаза остекленели, на груди запекся большой сгусток крови, из горла что-то торчало. Он подошел ближе и рассмотрел этот предмет: клинок в форме птичьего крыла. Теперь у него не было никаких сомнений, чьих рук это дело.
Женщина на снегу была мертва, но вокруг кипела жизнь: стволы деревьев, влажный воздух, снег — все это дрожало и, казалось, что-то нашептывало, полное биения жизни, как будто душа Бодиль передалась лесу.
Но зачем он взял лезвие? Теперь на нем отпечатки его пальцев. Это очень плохо.
— Отдай его мне, оно мое, — услышал он чей-то голос.
Он поднял голову. Из-за ели вышел Квод и протянул вперед руку:
— Я обо всем позаботился.
Фредрик внезапно испытал невероятное облегчение и благодарность. Да, этот маленький человечек действительно обо всем позаботился. Фредрик был вынужден признать, что ему была выгодна смерть Бодиль, он желал ее, и Квод исполнил это желание.
— Спасибо, — пробормотал он и протянул Кводу нож.
Человечек улыбался — жестоко и торжествующе. Квод наверняка понимал, какую службу он сослужил Фредрику.
— Ты сам никогда бы не решился это сделать, — сказал Квод со сдавленным смешком.
Этот смешок привел Фредрика в ярость. Когда Квод протянул руку за лезвием, Фредрик резким движением вскинул руку и полоснул ножом по горлу Квода.
— Я куда более решителен, чем ты воображаешь, — сказал он.
Резкость и сила собственного голоса поразили Фредрика. Голос этот как будто исходил из каких-то первобытных глубин, он всегда был там, но только сегодня, в эту секунду, достиг губ и вырвался наружу.
