пошел с ним в музей Звездного, где были парадная одежда и туфли Ю. А. Гагарина. Там я пояснил лже- Гагарину, что пластическая операция возможна.
Почему отменили приказ
но люди после нее не растут, да и ноги у них не становятся большего размера. Ему, кстати, было предложено померить гагаринские полуботинки. После того, оставив мне свои письменные объяснения, он двинулся в сторону электрички и обещал больше нас не беспокоить.
Теперь, сделав несколько звонков, мы получили подтверждение о смерти лже-Гагарина — гражданина Догупайлова — в психбольнице, и вопрос был закрыт.
Следует отметить, что в Звездный городок по разным причинам и поводам стремились попасть как обычные экскурсанты, так и психически больные граждане Страны Советов. И что интересно, последние, хотя в большинстве своем и отнимали много времени «дурацкими» вопросами и проблемами, но иногда приходили с достаточно продуманными техническими предложениями и проектами. Поэтому для работы с этой категорией людей мы подготовили группу специалистов, которые выслушивали их и иногда передавали толковые предложения в соответствующие лаборатории и научные центры. Порой мы получали благодарности вместе с пожеланиями предоставить координаты конкретного человека.
1 Героями СССР Героев Советского Союза никогда не называли; подобные, как здесь, сокращения вообще не использовались.
2 Догупайлов В.И. - подлинная фамилия лже-Гагарина.
Почему отменили приказ
Несмотря на то что уже многократно описаны различные этапы формирования отряда космонавтов, я попробую сделать акцент на некоторых, не обсуждавшихся ранее проблемах, связанных с подчиненностью космонавтов Центра подготовки Министерству обороны. Как известно, главный конструктор С. П. Королев четко понимал, что первых кандидатов на полет необходимо искать среди молодых и здоровых военных летчиков-истребителей, умеющих действовать в одиночку и быстро принимать единственно правильное решение. Ведь после полетов Белок и Стрелок все еще непонятно было, как Поведет себя человеческий организм в экстремальных ситуациях в невесомости.
Когда же после первых удачных полетов стало ясно, что дальнейшие программы получат развитие, Королеву потребовался космонавт-инженер, способный понять и оценить технику. Тогда он настоял и волевым решением протолкнул Константина Феоктистова, имевшего, кстати, серьезные отклонения по медицинским показателям.
После полета Феоктистова стало понятно, что монополии военных в космосе не быть. Однако в Минобороны СССР продолжали бороться за то, чтобы командиром экипажа непременно был военный летчик. С одной стороны, подчиненность по военной линии была хорошо понятна. Это — высокая степень организации возможности широкого выбора специалистов и многое другое. Приятно было и внимание, когда звучали фанфары... Но зато когда в армии начинались очередные реформы — а таковых к концу XX столетия становилось все больше, — Центр подготовки всегда в числе первых попадал под раздачу и желание что-либо урезать.
Не удивительно, эта «золотая» в плане множества героев организация отнюдь не была профильной для Министерства и даже для родных ВВС. По таковой причине всегда находилась масса умников-стратегов, желающих пройтись карандашом но организационно-штатной структуре Центра подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина либо ластиком стереть так нужные для сокращения единицы. Парадоксально, но если бы не поездки героев-космонавтов в различные инстанции, где к ним тогда еще прислушивались, то многие функционально важные подразделения Центра подготовки были бы просто и бездумно уничтожены одним росчерком пера.
Как-то раз мне лично пришлось узнавать о том, какие же великие специалисты занимаются реорганизацией Центра. И что вы думаете? Через коллег из военной контрразведки я получил данные о том, что в связи с реорганизацией в Генштабе МО СССР Центром поручено заниматься группе в составе... одного полковника и одного прапорщика! Эти «специалисты», вообще не понимая, что такое ЦПК, ни разу не побывавшие в Звездном, действовали как в какой-то страшной сказке. Они знали, что Центр приравнен к армейскому корпусу, а потому, ничтоже сумняшеся, начали кромсать должности, звания и структуру ЦПК «под корпус». Только своевременно представленные документы не позволили случиться беде. Как говорят, «все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». И страшно, добавлю я.
Замечу в скобках, что современные реформы вооруженных сил лишний раз свидетельствуют о том, что прошлые ошибки у нас никого ничему не учат...
Так вот, что тогда казалось, на мой взгляд, самым страшным — в число сокращаемых извечно попадал 70-й ОИТАПОН — Отдельный испытательный авиационный полк особого назначения им. В. Серегина, судьбу которого в свое время начал решать еще Юрий Гагарин, а потом — Алексей Архипович Леонов, буквально пестовавший этот полк.
Очень серьезная опасность нависла над этим подразделением Центра подготовки космонавтов осенью 1991 года, во время так называемого «разгула демократии». Новое руководство Минобороны и ВВС почему-то решило, что космонавты «жируют» и им не нужны транспортные самолеты Ил-76, летающие «на невесомость», а также Ту-134 и Ту-154. Их предполагалось использовать для выполнения задач по перевозке высших военных чинов и, что особенно выгодно, для перевозки коммерческих пассажиров и грузов... В ту пору как раз набирали силу «новые русские», будущие олигархи и просто богатеющие на глазах чиновники, ставшие у руля приватизации. В большей степени по этой причине и начался передел в авиации, под который попадал и «звездный» авиаполк. Космонавты, руководители и специалисты ЦПК обивали пороги высоких военных кабинетов, но тщетно. Их там быстро ставили «во фрунт» и с командами «кругом!» и «шагом марш!» выпроваживали восвояси.
Однако мы совместно с Ю. Н. Глазковым, отвечающим за полк, решили использовать нестандартный ход. В это «интересное» время резко поднялись в должностях и званиях «демократы первой и второй волн», как они себя значимо называли. И вот нежданно, в связи с почти полной заменой руководства КГБ СССР, одним из заместителей Бакатина, внезапно возглавившего это ведомство, стал Николай Сергеевич Столяров, бывший до того преподавателем в Академии им. Гагарина (Монино). Через общих знакомых он порекомендовал побеседовать на эту тему с Аркадием Ивановичем Вольским, имевшим в то время — да, впрочем, и до, и после — особый статус и влияние в номенклатурных кругах.
Так вот, после звонка Столярова было принято решение, что с документами и докладом по полку поеду я, фактически собравшийся увольняться и потому независимый человек. Космонавтов же их начальники в министерстве и ВВС могли потом сильно «напрячь» за излишнюю инициативу.
Получив инструктаж от Столярова и Владиславлева, я со справкой, под которой также поставил свою подпись, отправился на Старую площадь, где меня и принял А. И. Вольский. Ю. Н. Глазков, чтобы лишний раз не светиться, остался в машине на стоянке. Аркадий Иванович сразу же принялся за чтение справки, делая пометки для себя. Затем задал мне несколько кратких, уточняющих детали вопросов и поднял трубку «первой кремлевки» — это такие телефоны, которые обычно стоят в кабинетах высоких должностных лиц. Абонента на другом конце я узнал сразу, так как Вольский общался с ним по имени и отчеству.
Разговор принял острый характер, и, если честно, Аркадий Иванович буквально «строил» собеседника, но делал это весьма корректно. С той стороны были слышны какие-то аргументы, затем последовали оправдания. Об этом я догадывался, так как не слышал полностью всех фраз, хотя сидел близко к аппарату и, как радист 1-го класса, обладал неплохим слухом.
Аркадий Иванович стал говорить, что в свое время он лично помогал Юрию Гагарину, и командованию ВВС, и Центру подготовки создать такую летную единицу, чтобы
летчики-космонавты могли поддерживать летные навыки и совершенствовать мастерство.
— И что теперь? — спросил он. — Будете банкиров и коммерсантов возить, а на истребителях «цирк устраивать» ?
В его голосе зазвучал металл, и недовольство было явным. Человек на том конце оправдывался, как школьник, не выучивший материал, но уже ставший грозным Вольский ссылался на первых лиц
