Пегин пощипывать длинную траву, сел у края скал и устремил взор на море. Именно там полчаса спустя его обнаружила Джоанна Гамильтон.
Она соскочила с седла прежде, чем он успел подняться, и подошла к нему с серьезным лицом:
– Я заехала в Клермонт, и Джошуа рассказал мне про мальчика. Мне очень жаль.
Он пожал плечами:
– Не жалейте. Я видел такое немыслимое количество смертей за последние четыре года, что, кажется, одной больше, одной меньше – не так уж и существенно.
– Но в этой смерти не было необходимости, – яростно проговорила она. – Мы оба это знаем. Если бы этим людям предоставили достойное жилье, вместо того чтобы обращаться с ними как с животными, таких вещей не происходило бы.
– Я бы не советовал вам продолжать спор в том же ключе, – сказал Клей, – если только вы не хотите, чтобы я нанес визит вашему дяде специально для того, чтобы всадить в него пулю. Именно такое желание я испытывал, когда стоял у кровати этого ребенка.
Последовала небольшая пауза, и Джоанна сделала очевидную попытку сменить тему разговора:
– А вы слышали, что случилось в Килине прошлой ночью? Клей покачал головой и спокойно проговорил:
– Нет, а что – надо было?
– Весь Драмор только об этом и судачит. Вчера ночью кто-то подстерег Хью Марли из Килин-Хаус, когда тот возвращался домой с нашего приема, и высек его на главной улице Килина на глазах у большинства его арендаторов.
Она описала все в подробностях с удивительной точностью, а когда закончила, Клей улыбнулся:
– Я не могу сказать, что мое сердце обливается кровью из-за него. Судя по тому, что я услышал прошлой ночью, он получил по заслугам.
– Таково, кажется, всеобщее мнение, – сказала она. – Таинственный капитан Свинг за одну ночь превратился в героя.
– У вас есть какие-нибудь соображения относительно того, кто бы это мог быть?
Она покачала головой:
– Я подумала на Кевина Рогана, но это может быть кто угодно.
– А что обо всем этом думает ваш дядя?
– Он отправил с нарочным письмо в Голуэй, в котором просит прислать кавалерию, но у них есть занятия получше, чем прочесывать местность в поисках одного-единственного человека, особенно когда речь идет о стране, находящейся в таком состоянии.
– Все это кажется таким мелодраматичным, – заметил Клей. – Чего он вообще надеется добиться в одиночку, этот ваш капитан Свинг? Разъезжать в маске ночью по сельским просторам и размахивать пистолетом – все это, конечно, замечательно, но как это может помочь в нынешней ситуации?
Она зарделась, и в голосе зазвучал едва сдерживаемый гнев.
– Он уже вернул надежду людям, которые забыли значение этого слова. Уже за одно это мы должны быть ему благодарны. Неужели вы этого не понимаете?
– Я дам вам такой же ответ, какой прошлой ночью дал Шону Рогану, – сказал Клей. – Проведя последние четыре года в непосредственной близости от широкомасштабной мелодрамы, вы бы поняли, почему сейчас меня мало привлекают проигранные дела.
Она удивленно посмотрела на него:
– Откуда вы знакомы с Шоном Роганом?
Он рассказал ей о том, что произошло, и она закусила губу от досады:
– Я ничего не знала об этом происшествии у Кохана. Теперь отношения между моим дядей и Роганами еще больше обострятся. Что вы думаете об этой семье?
Клей пожал плечами:
– Мне они понравились. Ребята слегка отбились от рук, но из них вырастут славные мужчины, если они проживут достаточно долго.
– То есть, по-вашему, их всех ждет плохой конец? – спросила она.
– Конец веревки, – сказал ей Клей, – если только они не изменят свое поведение и не откажутся от этих нелепых планов – принять участие в восстании против Англии. Оно обречено на поражение.
– Но на их стороне правда, – возразила она.
– Прав тот, кто сильнее, – сказал он. – Англичане придумали эту поговорку и потратили уйму времени и усилий, доказывая ее на практике.
Какое-то время она сидела с чуть нахмуренным лицом, а затем медленно проговорила:
– Мне хочется понять вас, Клей, но я так мало про вас знаю Почему все-таки вы приехали в Драмор?
– Я хотел посмотреть Клермонт. Только и всего.
– Но то, что от него осталось, не представляет большой ценности, – настаивала она. – Если вы рассчитывали на деньги, то напрасно проделали это путешествие. Даже для моего дяди это будет не слишком выгодное приобретение.
Он откинулся в траву, сцепив кисти рук за головой:
– Деньги занимают меня в последнюю очередь. Мой отец покупал корабли и сделал состояние, доставляя контрабандные товары из Нассау в Атланту вопреки блокаде янки. Он погиб в самом конце войны. И оставил мне миллион фунтов стерлингов на счетах Английского банка.
Она ахнула.
– По сравнению с вами я чувствую себя нищей, – сказала она с беззаботным смехом. – Он, должно быть, был замечательным человеком.
– Некоторые люди божились, что в нем было что-то дьявольское, – улыбнулся Клей. – Он был самым опасным человеком из тех, кого я когда-либо знал. Моя мать была кротким, милым созданием, единственным человеком, способным хоть как-то его сдерживать. Она никогда не отличалась крепким здоровьем. И умерла, когда мне было десять.
Какое-то время он безмолвно размышлял, оставшись наедине с прошлым.
– После этого он продал плантацию, и мы уехали. Какое-то время дела шли все хуже и хуже. Он не слишком преуспел в производстве хлопка. Мы никогда не задерживались где-либо надолго. Отец был по природе своей азартным игроком и несколько лет плавал по Миссисипи на речных судах, этим зарабатывая на жизнь. Потом он открыл салун в Вирджиния-Сити.
– А что делали вы? – спросила Джоанна.
– Шел в гору благодаря его успехам, – ответил Клей. – Я прошел хорошую школу, поверьте мне. Я впервые увидел, как он застрелил человека, когда мне было двенадцать. Впоследствии мы никогда не оглядывались назад, но всему хорошему приходит конец. Отец решил, что пора мне получить какое-то формальное образование, и я отправился обратно на восток, чтобы поселиться у брата моей матери в Нью-Йорке. Когда мне было восемнадцать, отец обнаружил у меня интерес к медицине и отправил меня в Лондон и Париж для завершения учебы. Он никогда не делал ничего наполовину.
– А потом началась война?
– Не совсем так. Он продал свое дело в Вирджиния-Сити и вернулся в Джорджию, купил большую плантацию и попробовал снова зажить как джентльмен. Конечно, было слишком поздно. Он слишком долго жил, обуреваемый в равной степени жаждой Действия и страстью. Но страсть не заменяет любви. Любовь взращивает, страсть пожирает. Он оказывался замешан то в одном громком скандале, то в другом. Чужие жены – обычное дело. Война началась как раз вовремя и спасла его, не дав ему спиться окончательно.
– И все-таки он не вступил в армию?
Клей покачал головой:
– Нет, он оставил это глупцам вроде меня, как он сказал в тот день, когда я уезжал в свой полк.
– Вы тогда жили у него?
– В течение двух лет после того, как я вернулся из Парижа.
– Разве ваш отец не был согласен с доводами южан в пользу участия в войне?
Клей покачал головой:
– Дело было не в этом – он знал, что мы не сможем победить, вот и все.
