роковую ошибку.
– Ах ты сука! Угрожать вздумал! Да я таких, как ты, как клопов давил и давить буду, – сказал лейтенант, схватил Льва Борисовича за шкирку и вышвырнул за дверь.
– Ах ты сука! – сказал Интеллигент, потер мягкое место, распахнул дверь, ворвался в отделение и дал лейтенанту с разбега в глаз.
Лев Борисович понял, что совершил третью роковую ошибку, но было поздно. Лейтенант отходил его дубинкой по печени и швырнул в изолятор. Свое слово он, похоже, сдержал. У одной стены, исписанной похабными надписями, на возвышении из досок спал здоровый лохматый мужик в военной куртке.
Лев Борисович остался стоять, прижавшись к решетке спиной. Мужик заворочался, поднялся и уставился на Интеллигента темными глазами.
– Который час, не подскажете? – спросил он и почесал бороду.
– Время ужина еще не пришло, – пролепетал Лев Борисович.
Мужик медленно поднялся, с хрустом потянулся и пошел на него. Коновалов зажмурился.
– Эй! – крикнул мужик ему в ухо. – Долго вы меня здесь держать еще собираетесь? Повторяю в сотый раз – это ошибка! Я не каннибал, вашу мать! Я банкир. Меня зовут Павел Сергеевич Зургин! Я президент банка «КомИнвестТраст»!
– Да видали мы таких банкиров в гробу в белых тапочках, – отозвался охранник. – Сколько людей сожрал, падаль такая, и даже не подавился.
– Следователя позовите! – заорал Зургин и изо всей силы ударил ногой по решетке. – Я хочу сделать заявление.
– Подождешь, – отозвался охранник. – Сейчас следователь с обворованным иностранцем закончит и тобой займется.
– Мне тоже очень требуется следователь! – влез Коновалов. – Скажите, пожалуйста, милейший. Когда я могу рассчитывать на прием?
– Сегодня можешь не рассчитывать. Отдыхай до завтра.
– Как до завтра? Я не могу до завтра. Мне срочно надо сделать заявление!
– Всем срочно! Вас, мразей, много, а он один, все остальные на выезде. Каннибал и тот в очереди несколько часов ждал, – отозвался охранник.
Каннибал еще раз шибанул ногой по решетке и сел. Писатель тоже сел, с отчаянием обгрызая заусенцы на пальцах и молясь, что Анка сообразит – он попал во вражеский плен и надо срочно менять тактику действий.
Через пять минут охранник звякнул ключами. Они оба вскочили.
– Каннибал, на выход! Невеста за вами явилась и подтвердила, что вы банкир. Страна, видно, правда в кризисе, раз у нас такие банкиры, – философски изрек охранник и отпер дверь камеры.
– Господин банкир, – ухватил его за руку Интеллигент и зашептал. – Я не бомж. Я писатель Лев Борисович Коновалов. Пришел сделать заявление, но меня не захотели слушать и в изолятор посадили. Не могли бы вы следователю передать, что одна девушка в опасности. Это крайне важно! Вопрос жизни и смерти.
– Знакомая ситуация. Ладно, передам. Как вашу девушку зовут? – спросил Зургин.
– Премного благодарен! У девушки очень свое– обычное имя – Алешка. Она...
– Что? Что с Алешкой? Отвечай! – Зургин схватил Коновалова за грудки.
– Что вы так беспокоитесь, господин Зургин? Сейчас позвоним дежурному по поезду, и он примет незамедлительные меры, – сказал следователь, заполняя протокол. – На каком поезде, вы говорите, она едет?
– «Северная Пальмира». В половине десятого отправился.
– А сейчас у нас, – следователь посмотрел на часы, – почти десять. Всего-то двадцать пять минут в пути.
– Чтобы зарезать человека, хватит и одной минуты.
– Это точно. В каком, вы говорите, она вагоне и купе едет? – поинтересовался следователь и снова склонился над своими писульками.
– В СВ она едет. Третье купе! Звоните уже! Бюрократ несчастный! – заорал Павел. Ему хотелось звездануть следаку по башке телефонным аппаратом.
– Я попросил бы вас не выражаться! – прогундел тот, взял наконец трубку и потыкал в кнопки. – Дежурный пока не отвечает. Опять, что ли, с проводницей кувыркается. Пойду выяснять, ждите.
Следователь вышел из кабинета. Зургин бросился за ним и столкнулся в дверях с невестой.
– Ну что, герой, поехали домой? Пока ты новых дел не наворотил. Тем более никакой необходимости в твоем пребывании здесь уже нет, – улыбнулась Лариса и чмокнула его в щеку. Поцелуй показался ему холодным и чужим.
– Что ты имеешь в виду? – тихо спросил Павел. Он смотрел на невесту, на ее красивое холеное лицо, синие глаза с серой окантовкой, нос, губы и с ужасом понимал, что совершенно ничего не чувствует. В его сердце теперь живет другая. Незрячая девушка в нелепой кепке, очках и мешковатом пиджаке, которая помогла ему прозреть.
– Не хочу тебя расстраивать, но проект закрыт. Мне только что звонил продюсер. Канал передумал запускать это шоу. Редакторы считают его нецелесообразным по коммерческим соображениям. Он предложил эту идею на другие каналы, но там тоже не заинтересовались. Так что наше пари аннулируется по форс-мажорным обстоятельствам.
– Уф, слава богу! – с облегчением сказал Павел. – Сам хотел все отменить.
– Я рада, что ты понял наконец простую вещь. Твой шанс этим людям не нужен.
– Нет, Ларис. Я понял совсем другое. Люди, даже те, кто оказался за чертой нормальной жизни, не заслуживают быть куклами для развлечения толпы. А любому человеку, попавшему в беду, надо помогать просто так, по велению сердца, даже если у него нет никаких шансов.
– Любому? – усмехнулась Лариса. – Как же, как же. Дурак ты, Зургин! Кого ты пытаешься обмануть? Я тебя насквозь вижу! Я чувствую, ты мне изменил. Надеюсь, ты переспал не с вокзальной шлюхой? Сознавайся, это была какая-нибудь премиленькая несчастная пассажирка, отставшая от поезда, которую ты решил утешить? Или молоденькая авантюрная туристка, следующая транзитом через Москву в Мурманск? Молчишь? Меня всегда бесила твоя сентиментальность. Вся эта твоя пошлая тяга к романтике. Вертолеты твои, – с раздражением сказала Ларочка. – Ладно, я тебя прощаю. Папа ждет нас сегодня на ужин. Ему не терпится узнать подробности, как ты провел время на вокзале в окружении бомжей. Помыться тебе тоже не помешает. – Лариса потянула его за руку.
Павел спустился с ней по лестнице вниз. Навстречу им шел следователь.
– Есть новости? – спросил он.
– С поездом пока не получилось связаться. Какая-то хренатень со связью, в зону такую попал, как обычно. Да вы не волнуйтесь. Скоро наладится. Сомневаюсь, что с вашей знакомой произойдет что-то плохое в ближайшее время. Сами посудите, какой смысл устранять ее на полпути? Приблизительно через час сорок поезд прибудет в Тверь. Там по расписанию пятиминутная остановка. За это время связь наладится. Если нет, что, уверяю вас, категорически маловероятно, я отправлю туда наряд из тверского линейного отделения.
– А после Твери какая следующая остановка по расписанию? – спросил Зургин.
– Вышний Волочок.
– Это случится между Тверью и Вышним Волочком, – сказал Зургин. – Гаврила оттуда родом. Он там планирует сойти.
– Вот видите, как хорошо. Езжайте домой спокойно. Я позвоню, когда будут новости.
– Павел, пойдем, – снова потянула его за руку Лариса. – Папа ждет!
Зургин с раздражением высвободил свою руку.
– Вы говорите, поезд в Твери будет через час сорок?
– Точнее, через час сорок пять. Прибудет в двадцать три часа сорок три минуты.
– Отсюда семьдесят километров до Истры, до авиаклуба. Это час. И приблизительно сто двадцать километров до Твери – сорок минут. Итого час сорок. Я успею. Ларочка, прости меня. Мне надо ехать. Понимаешь, я должен. Я должен быть рядом с ней.
