Джек Хиггинс
Отходная молитва
Посвящается Филиппу Уяльямсу, эксперту.
Глава первая
Фэллон
Когда полицейская машина появилась из-за угла, Фэллон инстинктивно проскользнул в углубление между стеной и входной дверью какого-то дома, пережидая, пока она проедет мимо. Две-три минуты спустя он продолжил свой путь. Ему пришлось поднять воротник, потому что начал накрапывать дождь.
Он шел по направлению к докам, стараясь слиться со стенами; его руки были глубоко засунуты в карманы френчкота цвета морской волны. Казалось, что этот невысокий человек — его рост не превышал метра шестидесяти — не шел, а плавно скользил по воде.
Он смотрел вслед какому-то кораблю, отчалившему от пристани и медленно сливающемуся с густым туманом, в котором было что-то зловещее и одновременно щемящее — словно последний динозавр пересекал древнее море, оставшись один на один с незнакомым миром. То, что Фэллон видел и слышал вокруг себя, полностью соответствовало его настроению.
В конце улочки, там, где виднелся другой берег реки, находился пакгауз. Вывеска гласила: «Янош Кристу, перевозки». Фэллон отворил дверь главного входа и вошел.
Помещение было завалено тюками и ящиками всех размеров и форм. Было очень темно, но в глубине мерцал огонек; туда-то Фэллон и направился. Какой-то человек сидел за столом, сооруженном из досок, положенных на козлы, и что-то старательно записывал в старомодной амбарной книге при свете электрической лампочки без абажура. Остатки его шевелюры были похожи на грязную бахрому серого цвета. На нем была старая кожаная куртка, на руках шерстяные перчатки.
Фэллон сделал еще один осторожный шаг. Старик проронил не оборачиваясь:
— Это ты, Мартин?
Фэллон вступил в круг света и остановился возле стола.
— Привет, Кристу.
На полу стоял распакованный ящик. Фэллон поднял крышку и извлек автоматическое ружье марки «Стерлинг», покрытое слоем защитной смазки.
— А ты продолжаешь в том же духе, как я погляжу. Для кого это на сей раз? Дня израильтян или арабов, или для тех и других?
Кристу протянул руку, отобрал у Фэллона «Стерлинг» и убрал обратно в ящик.
— Не я сделал мир таким, каков он есть, — сказал он.
— Возможно, но ты помог ему стать таким, — возразил Фэллон, зажигая сигарету. — Ты, кажется, хотел меня видеть?
Кристу отложил ручку и задумчиво поглядел на гостя. Лицо его было старым, кожа стала похожа на пергамент, но в голубых глазах еще горели живые огоньки ума.
— Неважно выглядишь, Мартин.
— Никогда еще не чувствовал себя лучше, — заверил его Фэллон. — Ну? Что с моим паспортом?
Кристу по-дружески улыбнулся.
— Думаю, ты не откажешься выпить, а? — Он извлек из ящика бутылку и два картонных стаканчика. — Лучшее ирландское виски. Ты сразу почувствуешь себя как дома.
Фэллон помедлил, затем взял один из стаканчиков. Кристу поднял другой.
— За смерть в Ирландии, кажется так у вас говорят?
Фэллон проглотил виски и раздавил стакан рукой.
— Мой паспорт, — тихо повторил он.
— Это зависит не только от меня, Мартин. Я знаю, что тебе туго приходится, я действую по нескольким каналам, но это требует времени, мне тоже нелегко.
Фэллон обогнул стол и на некоторое время застыл неподвижно, опустив руки в карманы своего френчкота. Наконец он очень медленно поднял глаза на старика; его взгляд ничего не выражал, но он словно жег собеседника.
— Если ты рассчитываешь поднять цену, то ты делаешь это зря, старая падаль: я тебе последнее отдал.
Сердце Кристу екнуло. Он почувствовал, как ледяная рука сжимает его желудок.
— Господь свидетель, Мартин, тебе бы еще капюшон и можно Смерть изображать.
Фэллон еще постоял, устремив черные глаза в одну точку. Вдруг он резко повернулся, собираясь уйти.
— Есть один способ, Мартин, — торопливо проговорил Кристу. — Я клянусь, есть один способ.
Фэллон насторожился:
— Ну и что это?
— Паспорт, койка на борту судна, отплывающего в Австралию в следующее воскресенье вечером... И две тысячи фунтов на разживку в твоем кармане.
Фэллон взорвался:
— Ну и что от меня требуется? Снова кого-нибудь прикончить?
— Точно.
Фэллон тихонько рассмеялся.
— А ты продолжаешь делать успехи, Кристу, ей-богу.
Он взял бутылку виски, вылил на пол содержимое стаканчика Кристу и наполнил его снова. Старик наблюдал за ним, — он ждал. Дождь уныло стучал в оконное стекло, словно просил разрешения войти. Фэллон взглянул на пустынную улочку.
— Какой-то автомобиль стоял на левой стороне.
Без сигнальных огней, что интересно. Шум мотора удаляющегося корабля был еще слышен, но теперь слабее.
— Грязная ночка для такого дела, — сказал он повернувшись. — Но вполне соответствует.
— Чему, Мартин?
— Да типам вроде тебя или меня.
Он осушил стакан, вернулся к столу и осторожно поставил его перед Кристу.
— Прекрасно, — сказал он. — Слушаю тебя.
Кристу улыбнулся.
— О, ты становишься разумнее.
Он расстегнул куртку, извлек из внутреннего кармана фотографию и кинул ее на стол:
— Взгляни на это.
Фэллон взял фотографию и поднес ее к свету. Снимок был сделан на кладбище, на первом плане виднелся весьма любопытный надгробный памятник из бронзы. Он изображал старую женщину, поднимающуюся из своего кресла, собирающуюся выйти за дверь, которую изображали две мраморные колонны позади нее. Возле статуи находился коленопреклоненный человек в темном пальто и с непокрытой головой.
— А вот еще, — сказал Кристу, вытаскивая еще одно фото.
На нем было то же самое, не совпадала лишь одна деталь. Человек в темном пальто уже стоял на ногах; он держал свою шляпу в руке и смотрел в объектив. Это был крупный широкоплечий мужчина, ростом метр восемьдесят семь-метр девяносто. Крупные черты его лица выдавали славянское происхождение, скулы его были широкими, а глаза небольшими.
— Кажется, с такими мешкать не приходится, — заметил Фэллон.
— С тобой согласились бы многие.
— Кто это?
— Его имя Краско. Ян Краско.
— Поляк?
— Да, родом он из Польши, но давно уехал оттуда. Он перебрался сюда еще до войны.
— Сюда, это куда?
