– Нет. Это не одно и то же. У него не было выбора, на чьей стороне сражаться, но у вас он был. И вы выбрали эту сторону.
– Не надо предполагать благородных мотивов. Я летаю. Это моя работа. Я воевал на стороне финнов. Теперь я воюю на стороне англичан. Летчики – они везде летчики. – Он отвернулся. – Пошли.
Она взяла его под руку.
– Вы выглядите усталым.
– Усталым? Я на последнем издыхании. Знаете, в нашей эскадрилье из тех, кто участвовал в боях с самого начала, остался я один. Вы идете под руку с призраком, доктор. – Он улыбнулся.
Когда они дошли до Хастон-плейс, уютной старинной площади со сквером посередине, был ранний вечер. Квартира оказалась симпатичной и просторной. В гостиной горел камин.
– Я принесу вам выпить. – Молли разлила по стаканам виски из графина и подняла тост. – Я хочу сказать только одну вещь. Вы назвали своего брата асом, но ведь и вы тоже ас. Я вами очень горжусь.
Она выпила виски, у нее в глазах стояли слезы. Гарри положил руки ей на плечи.
– Молли, любовь моя, крепитесь. Смерть ночь за ночью, потом ваша любимая мама. Вы побывали в аду и вернулись обратно.
– Я все еще там.
– Нет. Вы – дочь солдата и хороший, честный человек. Вы все это переживете, только не тратьте свою бесценную жизнь на меня. Мне здесь не место.
– То, что вы говорите, – это ужасно.
– Но это правда. А сейчас могу ли я взглянуть на свою комнату? Я бы с большим удовольствием принял душ.
Молли сидела у камина и читала «Таймс», когда в квартире появился Манро. Его помощник Джек Картер ковылял сзади.
– Интересно провела день?
– Пожалуй. – Она сложила газету. – Как вы, Джек? – Она по-дружески поцеловала его в щеку. – Как нога?
– Иногда она болит, как черт знает что, но что с того?
– Вы – обаятельный мужчина, Джек Картер.
– Ладно, хватит намеков. Молли, ты узнала что-нибудь, чего не знали мы? – спросил Манро.
– Не много. И я бы хотела, чтобы ты больше не втягивал меня в свои коварные интриги, дядя Дугал. Мы говорили о его прошлом. Он любит своего брата, восхищается им. Называет его настоящим асом, о себе он так не говорит.
– Вообще-то, у него два Креста за летные заслуги.
Гарри слышал его последние слова, спускаясь по лестнице. Он подошел с улыбкой на лице: «А вот и вы. Какие удовольствия вы припасли для меня на вечер, бригадир?»
– Едем в «Савой». Там хорошая еда, хоть и дорогая.
Ужин был превосходный: копченая лососина, палтус, салат и шампанское. В ресторане играл оркестр.
– Кто-нибудь собирается пригласить меня на танец? – спросила Молли.
– Я слишком стар, а Джеку это развлечение теперь не по зубам. Ваша очередь, капитан, – сказал Манро.
И Гарри пошел с ней танцевать под мелодию «Туманный день в Лондон-Тауне».
– Ах, как хорошо, – сказала Молли. – Впервые за многие недели я чувствую себя живой. А вы чувствуете себя живым, Келсо?
Прежде чем он успел ответить, к ним через толпу танцующих пробился метрдотель.
– Извините, доктор Собел. Звонили из госпиталя. Они просят, чтобы вы приехали как можно быстрее.
Они вернулись к своему столику.
– Госпиталь? – спросил Манро.
– Да.
Манро кивнул Картеру: «Отправьте ее на моей машине».
Она взяла сумочку, Картер помог ей надеть пальто. Она улыбнулась: «Берегите себя, Келсо».
Он не ответил, и Молли ушла, сопровождаемая прихрамывающим Картером.
Две недели спустя Сара Диксон вышла из здания военного министерства. Осыпаемая зимним мокрым снегом и дождем, она добежала до станции метро. Вагон был переполнен промокшими уставшими людьми, и она не заметила, что за ней следят.
Фернанду Родригишу исполнилось тридцать пять лет. Он был среднего роста, смугл и красив, на нем были пальто-тренч и мягкая фетровая шляпа. К подробному описанию, присланному его братом дипломатической почтой, прилагалась фотография объекта. Он проверил адрес. Она жила в квартире неподалеку от Уэстборн-гроув.
Доставая ключи от входной двери, Сара все еще не подозревала о его присутствии. Он подошел сзади, и она удивленно обернулась.
– Миссис Сара Диксон?
– Да. Что вам угодно?
– Меня просили вам передать, что час расплаты настал.
Этот пароль ей дали в 1938 году, и в ее ответе сквозило неподдельное изумление: «Бог мой, давно же вы не появлялись. Входите».
Он проследовал за ней в дом. Квартирка была очень маленькой: только ванная, кухня, гостиная и спальня.
«Кто вы?» – спросила она.
– Прежде чем я скажу, ответьте мне на один вопрос. Вы все еще настроены антибритански?
– Конечно. Они пристрелили моего деда как собаку. Я отомщу им за это.
Родригиш был удивлен ее самообладанием и странным образом возбудился. Такая буржуазная, такая аккуратная в этом твидовом костюме, кардигане и джемпере, на шее ниточка жемчуга.
– Итак, в чем же дело? – поинтересовалась она.
– Послушайте, здесь поблизости, наверное, есть какие-нибудь рестораны. Позвольте мне вас угостить.
– Какая чудная мысль. Может быть, вы удосужитесь назвать мне свое имя?
– Фернанду Родригиш.
Они пошли на Уэстборн-гроув в маленький семейный итальянский ресторанчик. Он заказал на двоих бутылку красного вина и лазанью. Поразительно, но она его к себе так расположила, что он рассказал ей все. «Я работаю торговым представителем в португальском посольстве. По диппочте, которая, естественно, неприкосновенна, я связываюсь со своим братом, Жуэлем, он тоже торгпред, в нашем посольстве в Берлине. Все это очень удобно и безопасно».
– И прибыльно. На вас хороший костюм.
– Жизнь должна приносить удовольствия, синьора. – Он улыбнулся.
– Я полагаю, что вы негодяй, мистер Родригиш, но вы мне нравитесь.
– Зовите меня Фернанду. Скажите мне, вы выходите из игры или остаетесь?
– Конечно, остаюсь. Я работаю в бухгалтерии военного министерства, но не имею доступа ни к чему, что представляло бы интерес.
– Кто знает? Времена меняются. – Он вынул из портмоне свою визитку. – Здесь мой адрес и телефон.
