Он расстегнул молнию на кармане спортивного костюма и выложил на стол маленький, довольно уродливый на вид пистолет дюймов шести в длину с необычной формы стволом.
– Что это? – Девиль взял пистолет.
– „Ческа'. Сделан в Чехословакии. А разработали модель немцы, когда во время войны оружейный завод попал в их руки. К нему прилагается очень эффективный глушитель.
– Хорошая штука?
– Был на вооружении разведки СС.
Девиль осторожно положил пистолет на место.
– Вы всегда вооружены, даже на пробежке в парке?
Микали налил себе еще чашку чаю, на английский манер добавив туда сахар и молоко.
– Скажите, у вас по-прежнему при себе капсула с цианистым калием?
– Разумеется.
– Такова обязательная практика в ГРУ, верно?
– Да.
– А почему вы мне ни разу ее не предложили?
Девиль передернул плечами.
– Потому что не способен представить себе ситуацию, в которой вы можете прибегнуть к яду.
– Совершенно верно, – улыбнулся Микали и опустил ладонь на „ческу'. – Когда случится та самая неожиданность и за мной придут, эта игрушка будет у меня под рукой. Даже в „Зеленой комнате' Алберт- Холла.
– Понимаю, – кивнул Девиль. – Вы умрете с оружием в руке. По-солдатски, лицом к лицу с врагом. – Он вздохнул и продолжил с выражением искренней привязанности. – Мой дорогой Джон, в глубине души вы просто романтический дурачок. Кем вы кажетесь самому себе? Последним из самураев?
Микали вышел на балкон. Солнце сияло. Он поглядел на простиравшийся у его ног парк. День обещал быть теплым.
– Оскар Уайлд как-то сказал, что жизнь – это дурные четверти часа, которые состоят из восхитительных мгновений, – произнес он, повернувшись к собеседнику.
– Что возвращает нас в Кембридж к доктору Кэтрин Рили, – заметил Девиль.
Микали улыбнулся.
– Абсолютно верно – одному из самых восхитительных мгновений, о которых говорил писатель.
4
К вечеру Морган добрался до Лидса. Из города он выехал по магистрали А-65, направляясь в Йоркшир- Дейлс через Отли, Илкли и Скиптон. Вокруг тянулся мрачный пейзаж – посреди бескрайних и пустынных болот то тут, то там возвышались отдельные невысокие горы.
Деревушка Малхэм расположена в самой середине неприветливых йоркширских известняков. Морган достиг ее с наступлением сумерек, проехал еще с милю и наконец свернул в ворота, ведущие к маленькому коттеджу из серого камня, стоящему посреди небольшого сада.
Формально коттедж являлся частью отошедшего к Хелен после развода имущества, но Морган нашел ключ на обычном месте, под камнем. Он открыл дверь, затем перенес в дом вещи из машины.
В комнатах стоял сыроватый нежилой запах, но в камине лежали дрова. Он поднес к ним спичку и поднялся наверх, где находились две спальни и ванная.
Он обнаружил желаемое в одном из шкафов. Свое альпинистское снаряжение. Ботинки, вельветовые брюки и толстые шерстяные свитера. Все это, а также спальный мешок, он снес вниз и расположил перед камином. Затем достал из саквояжа бутылку виски, залез в спальник и улегся у огня.
Морган подкладывал в камин дрова и пил виски, – много виски – потому что не хотел думать о ней. Во всяком случае не сейчас. Позже. Через некоторое время он заснул.
Милях в двух от Малхэма берет начало тропинка, ведущая к утесам Кордельского Разлома. В последний раз Аза Морган приходил сюда вместе с дочерью в канун ее двенадцатилетия. И вот нынешним утром, размеренно шагая под проливным дождем по раскисшей земле, он снова слышал ее взволнованный голосок, как тогда, когда они завернули за скалу и перед их глазами предстал Разлом с водопадом посередине, особенно мощным из-за прошедших накануне дождей.
Далее путь проходил по каменистой тропе, слева от которой находился крутой обрыв. Морган подтолкнул дочь вперед, а сам двинулся вплотную к ней, на всякий случай. Затем они долго карабкались по осыпи рядом с верхней частью водопада и брели по тропинке вдоль ущелья.
Милю за милей он пробирался сквозь дождь и густой туман, полностью уйдя мыслями в прошлое. Порой ему начинало казаться, что она здесь, и то убегает вперед в туман, то неожиданно появляется и, запыхавшись, рассказывает о своих находках.
А потом к нему самому словно вернулись его четырнадцать лет, и он живо припомнил первые недели после окончания школы: подъем в пять утра и долгая дорога через горы с приготовленными мамой бутербродами с сыром и фляжкой холодного чая.
Шесть трудных миль приходилось ему отмерять каждое утро, чтобы добраться до шахты, которая убила отца.
Он никогда не забудет самый первый день и подступившую к горлу тошноту, когда подъемник, раскачиваясь, устремился на семисотметровую глубину, в кошмарный мир тесноты, отчаяния и изнурительного труда.
