Георгиас Микали находился на полпути в Японию, когда итальянцы напали на Грецию. Когда его судно вернулось в Сан-Франциско, в дело вступила германская армия. К 1 мая 1941 года Гитлер, в попытке спасти престиж Муссолини, захватил Югославию и Грецию и выдворил оттуда британские войска всего за двадцать пять дней, потеряв менее пяти тысяч человек.
Путь домой оказался для Георгиаса закрыт, от отца не приходило никаких известий, а затем наступило то самое декабрьское воскресенье, когда ударная группа под командованием превратила Пёрл-Харбор в дымящиеся руины.
В феврале Микали прибыл в Сан-Диего, где возглавил транспортный корабль, не многим отличавшийся от предыдущего. Две недели спустя его жена, после трех лет безуспешных попыток, наконец произвела на свет сына. Микали смог получить отпуск только на три дня. За этот срок он уговорил тещу, ставшую уже директором школы, поселиться в его доме, а также взял в услужение вдову грека-моряка, служившего под его началом и погибшего во время тайфуна недалеко от берегов Японии.
Ее звали Катина Павло – эту сорокалетнюю крупную, широкую в кости женщину, родившуюся на Крите. Раньше она работала горничной в прибрежном отеле. Микали привез ее домой, чтобы познакомить с женой и тещей. В своем черном платье и платке приземистая коренастая простолюдинка показалась им существом из иного мира, и тем не менее Агнес Фуллер почувствовала к ней необъяснимую симпатию.
Что же до Катины Павло, остававшейся бесплодной в течение восемнадцати лет, несмотря на все молитвы и тысячи свечей, зажженных перед образом Богородицы, то происшедшее казалось ей чудом: она заглянула в колыбельку, стоявшую рядом с кроватью, и, увидев там спящего младенца, осторожно дотронулась пальцем до крошечной ручки. Ребенок ухватился за палец, не желая отпускать его.
Как будто кусок льда растаял в груди Катины. Агнес Фуллер посмотрела на ее смуглое лицо и в ту же секунду все поняла – и на душе ее стало спокойно. Катина забрала из отеля свои скромные пожитки и тем же вечером переехала в дом Микали.
А Георгиас отправился на войну. Снова и снова он курсировал между южнокитайскими островами, не встречая опасностей, пока ранним вечером 3 июня 1945 года на пути к Окинаве его судно не атаковала и не потопила со всем экипажем японская подводная лодка И-367 под командованием лейтенанта Такетомо.
Жена Георгиаса, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем, так и не оправилась от потрясения и умерла два месяца спустя.
С тех пор Катина Павло и бабушка мальчика растили его вдвоем. Между женщинами установилось редкостное взаимопонимание. Во всем, что касалось их воспитанника, они были заодно, потому что души в нем не чаяли.
Хотя работа Агнес Фуллер в качестве школьного директора оставляла ей мало времени для преподавания, она не утратила профессиональных навыков и, следовательно, смогла оценить значение того факта, что уже в три года ее внук обладал идеальным слухом.
Когда ему исполнилось четыре, Агнес начала учить его игре на фортепиано и вскоре убедилась, что в ее руках – редкостный талант.
Только в 1948 году Димитрос Микали, к тому времени овдовевший, смог снова собраться в Америку. Увиденное там поразило его. Шестилетний внук-американец бегло изъяснялся по-гречески с критским акцентом и играл на пианино как Бог.
Дед бережно усадил мальчика на колени и обратился к Агнес Фуллер:
– На Гидре старые морские волки перевернутся в своих могилах. Не хватало меня – философа. А теперь еще и пианист объявился. Пианист с критским акцентом. Такой талант от Бога. Его надо беречь и развивать. Я много потерял во время войны, но имею достаточно средств, чтобы мальчишка получил все, что ему нужно. Пока он останется здесь, с вами. А когда немножко подрастет, посмотрим.
Маленький Микали получал все самое лучшее и занимался музыкой у лучших педагогов. Когда ему исполнилось четырнадцать, Агнес Фуллер продала дом и вместе с Катиной перебралась в Нью-Йорк, чтобы обеспечить внуку тот уровень образования, который ему теперь требовался.
Незадолго до его семнадцатого дня рождения, воскресным вечером, перед ужином, она свалилась с сердечным приступом. Примчавшаяся „скорая помощь' ничего не смогла поделать.
К тому времени Димитрос Микали стал уже профессором этики Афинского университета. За прошедшие годы внук часто навещал его на каникулах, и они стали весьма близки. Едва получив трагическое известие, Димитрос вылетел в Нью-Йорк и был потрясен увиденным.
Дверь ему открыла Катина.
– Мы похоронили ее сегодня утром. Нам не позволили дольше откладывать погребение. – Она прижала палец к губам.
– Где он? – спросил профессор.
– Неужели не слышите?
Из-за закрытых дверей гостиной доносились тихие звуки рояля.
– Как ведет себя мальчик?
– Словно окаменел, – ответила Катина и простодушно добавила: – Жизнь покинула его. Он любил ее…
Профессор распахнул дверь и увидел внука в темном костюме за роялем. Юноша играл какую-то странную, тревожную музыку, вызывавшую в душе образ листьев, сорванных ветром и кружащихся по вечернему лесу. Димитрос почувствовал себя неуютно.
– Джон, – произнес он по-гречески и положил руку на плечо внуку. – Что это?
– „Пастораль' Габриеля Гровлеца. Она очень ее любила. – Юноша повернулся и посмотрел на деда. Его глаза на белом лице казались темными впадинами.
– Ты поедешь со мной в Афины? – спросил профессор. – Вместе с Катиной. Хочешь немного пожить у меня? Пока боль не утихнет…
– Да, – ответил Джон Микали. – Пожалуй, хочу.
