Нога его болела адски, ночью он почти не спал. Сам был виноват. Доктор предложил таблетки морфия, но Верекер страшно боялся стать наркоманом. Поэтому и страдал. Хорошо, что Памела приедет на уик-энд. Она позвонила сегодня рано утром не только подтвердить это, но и сказать, что Гарри Кейн предложил подвезти ее из Пенгбурна. Сэкономит Верекеру не меньше галлона бензина, а это уже кое-что. И Кейн ему нравится. Он почувствовал расположение к нему инстинктивно, что для него было редкостью. Приятно видеть, что Памела наконец проявляет к кому-то интерес.
У основания лестницы на гвозде висел большой фонарь. Верекер снял его, открыл старинный черный дубовый шкаф, вошел в него и закрыл дверь. Он включил фонарь и нащупал тайный механизм. Задняя стенка шкафа отворилась, открыв вход в длинный, темный туннель, на кремневых стенах которого блестели капли влаги.
Это был один из прекрасно сохранившихся в стране экземпляров подобных сооружений, туннель священника, соединяющий его дом с церковью, — след времен, когда при Елизавете Тюдор римская католическая вера подвергалась преследованиям. Секрет этого хода передавался от одного обитателя дома другому. С точки зрения Верекера, это было просто очень большое удобство.
В конце туннеля он поднялся по каменным ступенькам и в удивлении остановился, внимательно прислушиваясь. Да, сомнений не было. Кто-то играл на органе, и играл очень хорошо. Верекер поднялся наверх, открыл дверь — одну из дубовых панелей, которыми была обшита стена в ризнице, — закрыл ее за собой, открыл другую дверь и вошел в церковь.
Когда Верекер шел по проходу, он с удивлением увидел, что за органом сидит сержант парашютно- десантных войск в маскировочной куртке и что на стуле рядом с ним лежит красный берет. Сержант играл прелюд хорала Баха, именно тот, который полагалось играть в это время года, потому что его обычно пели под старый гимн о пришествии — «Сын господний явился».
Ганс Альтманн наслаждался игрой от души. Великолепный инструмент, прелестная церковь. Он поднял глаза и в зеркальце органиста увидел у ступеней алтаря Верекера. Резко перестав играть, Ганс обернулся.
— Простите, отец, я не мог удержаться, — он обвел рукой вокруг. — Не часто получаешь такую возможность в моем… в моем нынешнем качестве. — Английский его был отличный, но с определенным акцентом.
Верекер спросил:
— Кто вы?
— Сержант Эмиль Яновски, отец.
— Поляк?
— Точно, — кивнул Альтманн. — Зашли сюда вместе с командиром, когда искали вас. Вас не застали, поэтому он велел мне подождать, а сам пошел в дом.
Верекер сказал:
— Вы очень хорошо играете. Баха следует играть хорошо, о чем я всегда с горечью думаю, когда сажусь на это место.
— А, вы сами играете? — спросил Альтманн.
— Да, — сказал Верекер, — я очень люблю пьесу, которую вы играли.
— Моя любимая. — Альтманн начал петь: — «Gott, durch deine Gutte wolst uns arme Leute…»
— Но это же гимн воскресенья троицы, — сказал Верекер.
— Но не в Тюрингии, отец.
В этот момент большая дубовая дверь со скрипом отворилась, и вошел Штайнер.
Он шел по проходу с тросточкой в одной руке и беретом в другой. Сапоги его громко стучали по каменному полу, а в его светлых волосах играли лучи света, падавшие сквозь мрак из верхних окон.
— Отец Верекер?
— Да.
— Говард Картер, командир Польского независимого парашютного отряда из полка авиации особого назначения. — Штайнер повернулся к Альтманну: — Вы вели себя как следует Яновски?
— Полковник ведь знает, что орган моя большая слабость.
Штайнер усмехнулся.
— Подождите меня в доме, — приказал он.
Альтманн ушел, Штайнер поглядел на неф:
— Это действительно прекрасно.
Верекер с любопытством смотрел на полковника, разглядывая знаки различия на погонах его куртки.
— Да, мы гордимся САС. А почему вы и ваши ребята так далеко от вашего обычного театра действий? Я думал, что вы действуете на греческих островах и в Югославии.
— Я тоже так думал, пока с месяц назад командование мудро не решило перебросить нас домой на особые учения, хотя, пожалуй, слово «дом» нам не очень подходит, поскольку всё мои парни поляки.
— Как Яновски?
— Не совсем так. Он-то действительно очень хорошо говорит по-английски. Большинство же других, кроме слова «привет» и фразы «не пойдете ли вы со мной сегодня вечером», сказать ничего не могут. — Штайнер улыбнулся. — Парашютисты могут быть очень нахальными, отец. Вечная неприятность с элитными частями.
— Знаю, — сказал Верекер, — сам был таким. Капеллан Первой парашютной бригады.
— Вы? — спросил Штайнер. — Значит, вы служили в Тунисе?
— Да, под Удной, где заработал вот это, — Верекер постучал палкой по своей алюминиевой ноге. — А теперь я здесь.
Штайнер взял его руку и пожал ее:
— Приятно познакомиться с вами. Не ожидал ничего подобного.
Верекер улыбнулся своей редкой улыбкой:
— Чем могу служить?
— Разместите нас на ночь, если можно. У вас рядом с церковью есть сарай, который в таких целях уже использовался, если не ошибаюсь.
— Вы здесь на учениях?
Штайнер слегка улыбнулся:
— Да, можно сказать и так. Здесь у меня с собой лишь группа людей. Остальные разбросаны по всему Северному Норфолку. Предполагается, что завтра в назначенный час мы помчимся в условленное место, чтобы показать, как быстро можем собраться.
— Значит, вы здесь пробудете только до утра?
— Так точно. Мы постараемся не надоедать, конечно. Возможно, я дам своим парням несколько тактических заданий близ деревни или что-либо в этом роде, чтобы они не бездельничали. Как вы думаете, никто против не будет?
Фраза сработала в точности так, как предсказывал Девлин. Филипп Верекер улыбнулся:
— Район Стадли много раз использовался для всякого рода военных маневров, полковник. Мы будем счастливы оказать по возможности любую помощь.
Выйдя из церкви, Альтманн пошел по дороге к тому месту, где стоял грузовик у запертых ворот, за которыми на Лужайке Старухи находился сарай. У ворот кладбища стоял «джип», в котором сидел за рулем Клугл, за пулеметом находился Вернер Бригель.
Вернер направил свой цейссовский бинокль на стаю грачей, сидящую на березах.
— Очень интересно, — сказал он Клуглу. — Пожалуй, пойду посмотрю поближе. Пошли?
Он говорил по-немецки, будучи уверенным, что никого поблизости нет. Клугл ответил тоже по- немецки:
— Ты думаешь, можно?
— А что такого?
Вернер вышел из машины и вошел на кладбище. Клугл неохотно последовал за ним. У западного крыла церкви Лейкер Армсби копал могилу и увидел их в тот момент, когда они пробирались между могилами. Лейкер прекратил работу и вытащил из-за уха недокуренную сигарету.
