Оглушенный Бита пошатнулся и медленно осел на мокрый бетон, выронив при этом биту. Пайк подбежал и быстро схватил ее. Он подумал: а что, если кто-то в поезде заметил это маленькое сражение. Тогда новая Агата Кристи, возможно, захочет додумать, что произошло с тележкой, битой и замороженным цыпленком. Наф-Наф был поражен таким поворотом событий и лишь стоял, разинув рот. Пайк прижал его битой к машине.
— Черт. — Глаза Наф-Нафа расширились.
— Вот беда, правда? — сказал Пайк. — А теперь выворачивай карманы. Заплатишь мне за стекло.
Но это было глупо. У них были жалкие четыре фунта и тридцать восемь пенсов на двоих. Пайку не хватило духу взять их. Вместо этого он прихватил биту.
Он пришел домой и позвонил в круглосуточный сервис по замене стекол, затем уселся смотреть телевизор.
Пайк обставил практически всю квартиру подержанной офисной мебелью из магазина под железнодорожным мостом рядом со станцией «Хэкни Даунс». Пол устилали прочные ковровые плитки бежевого цвета, а вдоль стен стояли темно-зеленые металлические стеллажи. Он признавал только картотечные шкафы. Все стулья были офисные, на колесиках и с регулирующимися спинками. Столы — тоже металлические. Единственной данью удобству было дорогое кожаное кресло с откидывающейся спинкой, в котором он смотрел телевизор. А какой телевизор! Последняя широкоэкранная модель, тридцать шесть дюймов по диагонали, с никамовским[4] стереозвуком, встроенными стереоколонками, соединенная с суперсовременным видеомагнитофоном.
Этот чертов видак!
Пайк уныло посмотрел на пачку «Силк Кат», которую он оставил на камине для испытания воли. Что ж, он переживет все это, не сорвется. Первый день, вероятно, самый худший. В конце концов, по телевизору вечером намечается что-то приличное: парочка фильмов и передача о крокодилах — звучит занимательно.
Через час или около того Пайк уже чувствовал себя гораздо лучше и решил, что можно выбросить пачку сигарет. Он взял ее и уже прицелился, чтобы бросить в металлическую корзину, но раздался звонок в дверь.
Это был человек из сервиса. Пайк спустился с ним к машине и подождал, пока он вставит стекло. Затем заплатил наличными возмутительно большую, на его взгляд, сумму и пошел обратно в квартиру.
Он вышел из опустевшего теперь лифта и увидел рядом с квартирой двух мужчин, глазеющих в окно.
— Эй! — Пайк стал осторожно спускаться на площадку, приближаясь к ним.
Они обернулись, и он остолбенел.
Это были братья Бишоп, Чес и Ноэль. За десять лет они изменились, но их появление, как и прежде, не предвещало ничего хорошего.
Пайк выудил из кармана пачку «Силк Кат» и вытащил сигарету.
— Привет, Ноэль. Есть прикурить?
Глава вторая
Братья Бишоп. Пайк помнил, как увидел их в первый раз. Это было в Тоттнеме[5] в баре «Петух».
Ноэль подсел к Пайку за барную стойку и представился:
— Меня зовут Ноэль, а это — Чес. Мы братья-близнецы. Похожи как две капли.
Он рассмеялся. Это была его любимая шутка. Братьями они, может, и были, но уж никак не близнецами. Более непохожих людей найти было трудно: Чес был невысокий и коренастый, с зализанными назад волосами; Ноэль — высокий и тощий, с курчавым перманентом. Два урода.
— Две капли? — спросил Пайк. — Интересно, чего?
Это был момент, когда судьба могла распорядиться иначе. Он буквально видел, как их мозги ворочаются, раздумывая: это вызов? Стоит ему вдарить? Или принять все как шутку? Пайк бесконечно сожалел, что оба рассмеялись. Если бы они просто взгрели друг друга и разошлись, Пайк не удостоился бы чести водить дружбу с Ноэлем и его тупым братцем всю оставшуюся жизнь.
— Ты пригласишь нас войти? — спросил Ноэль, протягивая Пайку зажигалку.
— Нет. — Пайк прикурил и вернул зажигалку хозяину.
— Брось, Пайки. Десять лет прошло.
— Что тебе нужно, Ноэль? — спросил Пайк, поворачивая ключ.
— Имей совесть. Здесь холодно, — сказал Чес.
Пайк понял, что спорить бессмысленно. У них были причины, чтобы разыскать его, так что вряд ли они все бросят и просто уйдут.
Он открыл дверь и кивнул братьям, чтобы те проходили.
Чес почему-то всегда считал себя более стильным, чем Ноэль. Сейчас на нем был серый искрящийся костюм с подвернутыми рукавами, черная рубашка с расстегнутым воротом, много золота и дорогие бордовые мокасины. Сильный загар, огрубевшие черты выпивохи. Его волосы были выкрашены в пепельный цвет и тщательно уложены. Пайк не мог понять, как можно по собственному желанию так укладывать волосы — они выглядели словно парик. Ноэль изменился сильнее. Он растолстел, и хотя его тело заметно округлилось, длинные руки и ноги были по-прежнему худыми. Джинсы с завышенной талией затянуты на пузе ремнем. Довершали наряд белая рубашка и цветная нейлоновая куртка с капюшоном, которую в свое время называли «анорак». На маленькой голове красовалась лысина, но, восполняя этот недостаток, он отрастил волосы сзади и по бокам. Прямые и тонкие, они свисали аж до воротника рубашки.
Пайк не привык принимать кого-то в своей гостиной, она не была приспособлена для этого. Единственным удобным посадочным местом было кожаное кресло, и Ноэль сразу его занял.
— Отлично, — сказал он, положив руки за голову и откинувшись назад, — большой телевизор!
Чес в это время рассматривал металлические стеллажи, забитые до самого потолка кассетами.
— Как много кассет! Ты их все посмотрел?
— Чего вам надо?
— У тебя найдется что-нибудь выпить, Пайки? — спросил Ноэль.
— Пиво в холодильнике.
— Молодец. — Ноэль улыбнулся и подмигнул ему.
Пайк принес четыре банки «Фостерс» в упаковке и угостил братьев.
— Едва узнаю тебя, Дэннис, — сказал Чес, с хлопком открывая банку. — Что с тобой произошло?
— Я стал старше.
— Ты почти весь седой, — сказал Ноэль. — С чего бы это?
— Наследственность, — ответил Пайк. — Мой отец поседел, когда ему еще сорока не было. Но по крайней мере, шевелюра у него до сих пор цела.
Ноэль ударил себя по лысине:
— Отвратно, да?
— А очки? — спросил Чес, переворачивая пустую металлическую корзину и садясь на нее. — Дэннис Пайк, Ковбой из Тоттнема — и в очках! Да, времена меняются.
— Ну ладно. Я поседел, ношу очки, у меня большой телевизор. Вы ведь пришли не затем, чтобы сказать мне это.
— Нам нужна твоя помощь, Дэннис, — честно ответил Чес.
— Спокойной ночи, ребята.
— Выслушай нас, Дэннис.
— Мне не интересны ваши махинации, Чес.
— Нет, нет. Это совсем другое.
— Что ты делал последние десять лет, Пайки? — спросил Ноэль и включил телевизор, приглушив
