каждый раз, стоило им прерваться, Терри терял нить рассказа и возвращался к самому началу.
Сейчас Бэзил начал думать о том, как бы эта бесконечная история тоже не свела его с ума. Если бы Терри только смог наконец закончить или хотя бы намекнуть, как он потерял глаз.
Сейчас, в очередной раз сбившись, Терри снова рассказывал про то, как он понял, что те два испанца — гомосексуалисты. Как он понял, что это был бар для голубых и почему там возникли трудности. И Бэзил вновь приготовился слушать теорию Терри о гомосексуалистах.
— Не то чтобы я их не любил или имел что-нибудь против. Просто я уже сто лет не бывал в обществе людей с другой ориентацией. Ты знаешь меня, Бэзил, я человек терпимый. Я принимаю людей такими, какие они есть. Я принял тебя несмотря ни на что, а ведь ты предавался разврату с маленькой девочкой. Не в этом суть. Я просто не хочу, чтобы они подходили ко мне, имели со мной какие-то дела. Я не хочу, чтобы они прикасались ко мне или к моей еде. На земле следует выделить для них какой-нибудь остров, куда бы мы их всех могли послать. Там бы они все могли быть счастливы, а нам бы не пришлось терпеть их присутствие. Если не так, то их следует стерилизовать.
— Стерилизовать?
— Так, чтобы они не могли спариваться.
— Но они… Ладно, неважно.
— О чем я говорил?
— Что парень в костюме положил руку тебе на ногу.
— Верно. Теперь я вспомнил. Мне все стало ясно, и я сказал, что меня это не интересует, но он не обратил на мои слова никакого внимания. Он снова попытался меня облапать, и я ему врезал. Фишка в том, что ему это, похоже, понравилось. С меня было достаточно, и я решил убраться оттуда как можно скорее. Но я был неизвестно где и не знал, как вернуться обратно в Малагу. Я даже подумал, что мне придется убить их.
— А где был второй в это время? Тот, в кожаной куртке?
— Я как раз подхожу к этому.
— Извини.
— Я опять ударил парня в костюме, и он размяк, словно маленькая девочка. Принялся извиняться, и я подумал, что теперь мы можем спокойно выпить. Он был очень интересным человеком, образованным, с любопытным взглядом на вещи. Но он начал ерзать, сновать туда-сюда, принося закуску и выпивку, а минут через двадцать сказал, что хочет мне кое-что показать. Тогда я пошел за ним в другую комнату, а там оказался его друг, прикованный к стене и совершенно голый. Я слышал о таких людях раньше. Их называют «эс» и «эм». Садисты и мазохисты. Эти люди любят, когда их бьют. С меня было достаточно, я ударил плейбоя по яйцам со всей силы. Он с хрипом осел. Я посмотрел на второго, прикованного как цепной пес, и увидел, что у него это эрекция. Я собрался ударить и его по яйцам, но тут остановился в онемении. Я кое- что увидел. Я почти потерял сознание. Я много чего повидал в свое время, но такого никогда не видел. У него был продет огромный металлический брусок через самый конец его, ну, понимаешь…
— Его пениса? — спросил Бэзил.
— Да, именно. Такая гантелища, и прямо через головку. Я никогда ничего подобного не видел. Ты знаешь, что я подумал?
— Ты подумал, что у кого-то глаз на лоб полезет.
— Э?
— Ничего. Не обращай внимания. Это была шутка.
— Ладно… О чем я говорил?
— Что у парня, прикованного к стене, сквозь член был продет железный брусок.
— Да? Послушай, я немного вернусь назад, потому что не могу рассказывать сразу дальше.
— Терри…
— Мы выпили, так… в баре…
— Терри, пожалуйста…
— Подожди минутку. Кто-то идет.
Машина дернулась и остановилась.
— Что я должен спросить, напомни?
— Выясни, где мы находимся и как добраться до Кардигана.
— Хорошо, договорились.
Бэзил услышал, как Терри опустил стекло. Он попытался прислушаться к разговору, но ничего не смог расслышать. Наконец Терри закрыл окно и завел машину.
— Ну?
— Мы немного сбились с пути. Проехали немного не туда.
— Просто продолжай иногда спрашивать дорогу… И здесь где-то должен быть дорожный указатель.
Через пятнадцать минут они снова потерялись. Терри забыл, что ему рассказали о дороге, а больше они никого не встретили. Терри продолжал утверждать, что вокруг нет ни одного указателя, а когда они подъезжали к очередному перекрестку, то молча выбирал направление. Они ехали в напряженной тишине, пока он не объявил, что дорога закончилась.
Терри попытался дать задний ход, но в конце концов ему удалось развернуть машину, дважды обо что-то ударившись.
— Это безумие, — сказал Бэзил. — Мы не знаем, где находимся.
— С нами все будет в порядке, — ответил Терри.
— Я испытываю жуткую боль и схожу с ума, наверное, я скоро ослепну. В довершение всего мы потерялись в каком-то идиотском, ненормальном месте, где даже нет указателей.
— Мне ехать налево или направо?
Машина завибрировала и остановилась, мотор перестал работать.
— Господи, Терри. Я не знаю. Я понятия не имею, где мы находимся.
— Не богохульствуй.
— О боже! Давай я попробую что-то рассмотреть. — Бэзил подергал за ручку и открыл дверь. Потом он выбрался из машины. Он стоял и вдыхал свежий воздух. Ему слышался крик чаек, и очень близко — шум морских волн, разбивающихся о скалы. Он улыбнулся.
— Терри! Терри!
— Что? — прокричал ему Терри из машины.
— Это море, Терри?
— Да.
— Что ж. Кардиган расположен на побережье. Мы можем просто ехать вдоль моря. Мы на севере или на юге?
— Я думаю, на севере.
— Ты думаешь или знаешь? — Бэзилу приходилось перекрикивать ветер.
— Кажется, тот мужчина сказал, что нам надо ехать на юг.
— Тогда все в порядке. — Бэзил почувствовал прилив энергии. Так было гораздо лучше. Теперь все будет хорошо. Он подумал, что попытается еще раз открыть глаза… Да, он видел море, серое и неспокойное, под нависшим серым небом. Он обернулся. Здесь стояла машина… Вот дорога… Боль вернулась, даже еще сильнее, чем прежде. Все вокруг стало расплываться, исчезать. Прилагая неимоверные усилия, он открыл глаза еще раз.
И здесь, прямо перед машиной, стоял дорожный указатель.
Черт.
— Терри?
Терри выбрался из машины и подошел к нему.
— Что? С тобой все в порядке?
— Здесь есть указатель. Что на нем написано?
— Здесь нет указателя.
— Есть. Указатель. Я видел его.
— Ты не можешь видеть. Ты сказал мне, что не можешь открыть глаз.
