уже встречала ее – возможно, она являлась пациенткой Центра? Если так, то просто необходимо переговорить с ней и заставить отказаться от дурацкой идеи посещения местных «сеансов» излечения: трудно представить, что произойдет, начни бедняжка активно употреблять воду непонятного происхождения! Видимо, Лиля слишком пристально рассматривала женщину, потому что она, почувствовав на себе посторонний взгляд, обернулась и посмотрела прямо на девушку. Глаза ее казались неправдоподобно яркими на лишенном красок лице, и Лиле показалось, что какое-то недоброе выражение промелькнуло в них, когда их взгляды встретились. Впрочем, оно тут же погасло, и Лиля решила, что ей могло и показаться – в конце концов, что не пригрезится под влиянием тяжелой обстановки, царившей в зале?
В этот раз «взносы» оказались на удивление многочисленными – Надежда не успевала их «освящать». Лиля, внимательно наблюдавшая за «целительницей», не могла не заметить, как жадно вспыхивали ее глаза при виде особенно увесистых цепей и колец перед тем, как она «с молитвой» опускала их в чаны с водой. Когда поток подношений, наконец, иссяк, Услада опустилась на колени. Огромный экран, как по волшебству, включился, транслируя коленопреклоненную фигуру для тех, кто сидел в задних рядах и не мог видеть ее как следует. Голос, густой и проникновенный, усиленный микрофоном и спрятанными где-то в потайном месте динамиками, зазвучал на весь зал. Несомненно, «спецэффекты» так же сильно влияют на умы и чувства собравшихся, как и идеология, и сам образ Услады в сочетании с надеждой на выздоровление. Лиля, следуя примеру старожилов, раскрыла свой буклет на определенной странице и вместе со всеми завела речитатив, казавшийся бессмысленным набором слов. Тем не менее через некоторое время она, к собственному изумлению, почувствовала, что процесс ее затягивает. Интересно, в церкви происходит то же самое? Просто потому, что тебя окружает куча других людей, занятых тем же, что и ты, а перед тобой стоит харизматическая личность, внезапно начинаешь ощущать единение со всем миром – или это что-то другое? Мысли путались в Лилиной голове, но она не могла перестать произносить слова, написанные Усладой. Губы ее шевелились, а в голове была такая пустота, словно кто-то выкачал через уши оттуда весь мозг и напустил тумана.
Лиля даже не заметила, когда закончилась «служба»: кто-то слегка толкнул ее в бок, и она, оглядевшись, увидела, что народ расходится, растекаясь по залу в направлении выхода.
– Все прошло отлично, – удовлетворенно улыбаясь, сказала Людмила, приближаясь: кажется, она решила, что Лиля – теперь ее подопечная, и она вознамерилась никуда ее от себя не отпускать. Это – именно то, чего девушке никак не хотелось бы, так как она собиралась пошарить в «Святом источнике» с целью получить какую-нибудь информацию, могущую помочь Каю. Кроме того, она вовсе не желала оставлять материнский кулон в руках Услады, а для этого требовалось вернуться в зал. Обернувшись, она заметила все ту же брюнетку с пронзительными черными глазами. От ее долгого, внимательного взгляда у Лили мурашки забегали по позвоночнику, и она поспешила отвернуться, чтобы больше не глядеть в эти огромные, бездонные глаза.
– Теперь тебе нужно копить на следующий «взнос», – говорила между тем ее провожатая, идя по коридору чуть впереди. – Важно, чтобы процесс не прерывался, понимаешь?
– Но... как же я смогу это осилить, ведь врачи в онкоцентре тоже требуют денег, да и лекарства стоят недешево? – возразила Лиля, постаравшись придать своему голосу как можно больше жалостливости.
– Ты права, – с готовностью согласилась Людмила. – И на то, и на другое возможностей ни у кого не хватит. Боюсь, тебе придется выбирать между официальной, так сказать, медициной и Надеждой. Только вот о чем подумай, когда начнешь взвешивать все «за» и «против»: помогла ли эта самая медицина твоей матери? У нее ведь очень тяжелое положение, верно?
Лиля кивнула.
– Когда ты в первый раз позвонила сюда, то сказала, что врачи практически от нее отказались, верно?
– Да...
– Ну вот и смотри сама, что лучше, – улыбнулась Людмила, ласково погладив ее по плечу. Никакого давления, никаких угроз, но ее слова действовали именно так, как и подразумевалось – заставляли задуматься, причем задуматься в пользу «Святого источника»!
– А когда Ольга была у вас в последний раз? – решилась она поинтересоваться у Людмилы.
– Жихарева? А разве вы не общаетесь, ведь ты через нее к нам попала? – нахмурилась женщина.
– Мы не друзья, – быстро объяснила Лиля. – Она – мамина знакомая, и...
– Ясно. А ты знаешь, это и в самом деле странно!
– Что?
– Ее давно не было, надо бы позвонить!
– Может, ей стало хуже?
– Невозможно! – безапелляционно заявила Людмила. – Скорее всего, она выздоровела и решила, что больше не нуждается в сеансах. Правда, все зависит от того...
– От чего?
– От того, выполняла ли она
– Ой, я хотела бы остаться! – поспешно сказала Лиля. – Познакомиться с людьми...
– Что ж, это правильно: пообщайся, поспрашивай. Тут есть люди, которым Надежда помогла, вылечила их или их родственников... Точнее, я хотела сказать – вода вылечила их, – тут же поправила Людмила сама себя. – Иди туда, – она махнула рукой в сторону помещения, дверь в которое стояла открытой нараспашку. – Там проходит групповая терапия: люди делятся своими проблемами, после этого обычно становится значительно легче.
– Значит, вы утверждаете, что деньги, поступившие на ваш счет, получены за ремонт антикварной мебели, я правильно понимаю?
– Вы правильно понимаете.
Ответ Кана Кая Хо прозвучал холодно и спокойно. Майор Карпухин продержал его сутки вхолостую. Он частенько так делал – это позволяет задержанным хорошенько поразмыслить над тем, что впоследствии рассказывать на допросе. Однако Кан оказался крепким орешком: несмотря на то что он, несомненно, впервые попал в подобную ситуацию, хирург не выглядел сломленным. Он был сдержан и хладнокровен, а это, Карпухин знал по опыту, может являться как следствием невиновности, так и уверенности в собственной безнаказанности. В случае Кана майор терялся в догадках, тем более что на его лице ничего невозможно было прочесть. Карпухин считал себя неплохим физиономистом, но это его умение относилось к чтению физиономий европеоидной расы, а узкие глаза Кана смотрели на него, словно сквозь прорези в рыцарском забрале!
– И вы можете предоставить свидетельства этого? – спросил он, делая над собой усилие, чтобы не выказывать раздражения.
– Разумеется. Если вы дадите мне бумагу и ручку, я напишу имена и телефоны всех, кто делал мне заказы – не сомневаюсь, они это подтвердят.
– Что ж, – вздохнул майор, подвигая к нему блокнот, – пишите. И постарайтесь быть как можно более точным, потому что сумма всех полученных заказов должна совпасть с той, что обнаружена на вашем счете!
– Не сомневайтесь, совпадет.
– Может, вам нужно свериться с записями...
– Благодарю, не стоит, – прервал его кореец. – У меня все в голове.
– Вы все держите в голове, да?
– Стараюсь.
– Тогда, возможно, вспомните, какие именно препараты вы назначали вашим пациенткам, Жихаревой и Вакуленко?
Ручка в пальцах Кана дрогнула. «Вот-вот, – усмехнулся про себя Карпухин, радуясь тому, что сумел-таки задеть подозреваемого за живое. – Теперь посмотрим, как ты будешь выкручиваться!»
– А при чем здесь... мои пациенты? – спросил Кан, подняв на майора глаза.
