день чувствовалось особенно отчетливо. Двое полицейских в форме, дымя сигаретами, переминались с ноги на ногу возле сломанного шлагбаума, чтобы хоть как-то согреться. Завидев оперов, они двинулись навстречу. Мужчинам пожали руки, Маше – просто кивнули.
– Замерзли? – сочувственно поинтересовалась Любимова.
– Не то слово, – отозвался один из полицейских, участковый капитан, с которым Маша была знакома.
– Ничего-ничего, капитан, – сказал Волохов. – Как поется в песне – подтянись и улыбнись.
Маша огляделась. Небо было пасмурным и неприветливым, и такими же неприветливыми были голые деревья, растущие возле старых гаражей.
– Криминалисты уже здесь? – спросил Волохов.
– Нет, вы первые.
– Отлично. Проводите нас к трупу?
– Легко. Надеюсь, вы запаслись нашатырным спиртом? Он вам понадобится.
Участковый повернулся и зашагал к гаражам. Оперативники двинулись за ним.
– Кто нашел тело? – спросила Маша, старательно обходя лужи.
– Местные бомжи. Они рассказали сторожу. Сторож был пьян, но когда вошел в гараж, мигом протрезвел. Он и позвонил в милицию.
– Вы с ним говорили?
– Да. Но сейчас он снова пьян, и на этот раз беспробудно. Если б не служба, я бы тоже напился.
Остановившись возле большого, железного, проржавевшего до дыр и явно заброшенного гаража, участковый сказал:
– Она здесь.
Мария заметила, как побледнело лицо участкового, когда он посмотрел на мятую дверь гаража. А в глазах его застыло странное выражение – будто он увидел в гараже нечто такое, чего ему никогда уже не забыть и что не раз еще явится к нему в снах, которые он предпочел бы никогда не видеть.
Капитан снял фуражку, нервно пригладил ладонью потные волосы и снова нахлобучил ее на голову.
– У вас есть фонарик? – спросил он.
– Нет, – ответила Маша.
– Возьмите мой.
Участковый достал из кармана пальто компактный светодиодный фонарь и вложил его в руку Марии.
– Дай-ка лучше мне, – сказал Толя и забрал у Маши фонарик.
– Я подожду вас здесь, – сказал участковый. – Если что-то понадобится – скажите.
И отвернулся, как бы давая понять, что все, что он мог сказать на данном этапе, уже сказано и для продолжения разговора им нужно увидеть место преступления своими глазами.
Толя вошел в гараж первым. Маша и Данилов последовали за ним. В руке Волохова вспыхнул фонарик, а парой секунд спустя Толя тихо выдохнул:
– Бог ты мой…
Мария попятилась, но наткнулась на стоявшего позади Стаса и остановилась. Луч фонарика вырвал из темноты обнаженное тело девушки. Она лежала на земляном полу, скрючившись в позе эмбриона. Руки ее были заведены за спину и стянуты куском стального троса. На боку, животе, плече и шее девушки темнели рваные раны.
Волохов переместил луч фонарика на ее лицо. Глаза ее буквально выкатились из орбит, в них застыло выражение нечеловеческой боли и нечеловеческого ужаса.
– Маш, посмотри на ее губы, – тихо сказал Волохов.
– Вижу.
Губы девушки были зашиты черной нитью.
– Могу поклясться, что у бедняжки не хватает какой-нибудь кости, – сказал Данилов.
Фонарик дрогнул в руке майора Волохова, а вместе с ним дрогнул и луч света. Порожденная этим игра теней произвела странный и жуткий эффект – на мгновение Маше показалось, что мертвая девушка шевельнулась, пытаясь приподнять голову с земли.
Мария почувствовала, как к горлу ее подступил комок тошноты.
– Хочешь ее осмотреть? – спросил Волохов.
Мария покачала головой:
– Нет. Дождемся криминалистов.
– Тогда пошли на улицу.
Он отвел луч фонаря от жертвы. Мария услышала, как из горла Стаса Данилова вырвался вздох облегчения. Волохов первым шагнул к выходу.
– Смерть девушки наступила в результате удушения около трех-четырех часов назад, – сказал судмедэксперт, снимая перчатки. – Отпечатков никаких. Одной кости не хватает. На этот раз это третье левое ребро. Волохов, дай-ка сигаретку!
Толя достал из кармана пачку «Кэмела» и протянул Лаврененкову. Маша посмотрела, как эксперт прикуривает от поднесенной Волоховым зажигалки, и спросила:
– Убийца ее изнасиловал?
Эксперт качнул лысоватой головой:
– Нет.
– А что насчет ран?
Лаврененков выпустил изо рта облачко голубого дыма, посмотрел, как оно расплывается в воздухе, и сказал:
– Рваные раны на теле – следы от укусов. Предположительно, собачьих. – Он перевел взгляд на Марию. – Убийца удалил жертве третье левое ребро, а затем аккуратно зашил кожу в местах разрезов. Девушка на тот момент была еще жива.
– Твою-то мать… – тихо выругался Волохов.
– Документов у девушки при себе никаких, – продолжил Семен Иванович. Помолчал и хмуро добавил: – Пальцы на руках девушки объедены крысами. Нам придется здорово попотеть, чтобы установить ее личность.
– Я не согласен, – сказал Волохов. – У нас в городе любую жестокую дурость сразу вешают на сатанистов. На мой взгляд, мы имеем дело с сексуальным маньяком.
– Толя прав, – сказал Стас Данилов. – Сатанисты оскверняют могилы. На большее они редко способны.
Полковник Жук повернулся к Маше:
– А вы что скажете, Мария Александровна?
Маша задумалась. Ей приходилось однажды расследовать преступление, совершенное сатанистами, и она знала, как легко подростковая шалость может перерасти в жуткое кровавое преступление. Во время своих ритуалов сатанисты часто подстегивают себя алкоголем и наркотиками. И в этом состоянии они могут принести в жертву Сатане не только собак и кошек.
– Мне все-таки кажется, что мы имеем дело с ритуальными убийствами, – сказала Маша. – Что касается сатанистов, то они вовсе не так безобидны, как кажется Данилову. К тому же сатанисты используют в своих ритуалах кости.
– Он мог забрать кости жертв в качестве трофеев, – вежливо предположил полковник.
Маша посмотрела на красный карандаш, которым Жук постукивал по столу, и почему-то вспомнила скрип тележки, на которой безмолвные работники в синих куртках вывозили из гаража тело, накрытое серым покрывалом.
– Убийца действует по плану, – сказала Маша. – Он что-то задумал. У этого замысла есть начало и конец, и убийца не остановится, пока не доделает свою «работу» до конца. На мой взгляд, он вполне может быть приверженцем какого-нибудь деструктивного культа. В Москве есть несколько сект подобного толка. «Черный дракон», «Церковь Сатаны», «Левиафан», «Южный Крест», «Черная месса»… А по всей России
