Майор Волохов покосился на Машу, шагающую рядом, и мрачно изрек:
– Доброе утро! Вижу, ты свежа и хороша, как цветок. На мою рожу лучше не смотреть.
– Ты чего такой мрачный? – спросила Мария. – Позавтракать забыл?
– Я не делаю культа из еды, – заявил Толя.
– Да ну? С каких это пор?
– С тех пор, как мой бумажник стал бессмысленным приложением к моему карману. Кстати, Маш, займи денег. Я тебе с зарплаты верну.
– А сколько тебе надо?
– Тыщи две.
– Ладно, поскребу по сусекам. Тебе когда надо?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Завтра утром годится?
– Годится. Маруся, ты настоящий друг! Дай я тебя обниму!
Толя растопырил огромные руки и полез обниматься, но Маша увернулась:
– Избавь меня от своих медвежьих объятий!
– Как скажешь. – Волохов опустил руки, любовно посмотрел на Машу. – Как у тебя с мужем?
– Так же, – ответила Маша.
– По-прежнему упирается?
– Угу.
– А хочешь, я с ним поговорю?
– Как?
– По-мужски.
Маша хмыкнула.
– После твоего разговора он попадет в больницу.
– Ну, может, ему давно пора подлечиться?
– Нет, Толя, спасибо за предложение, но я как-нибудь сама разберусь.
– Можно было бы Данилова подключить, – продолжил мечтать Волохов. – Он у нас дипломат известный. Обаял бы судью…
– Толя, наш судья – мужчина.
– До по барабану. Данилов обаяет даже лягушку. Докажет ей, что она заколдованная царевна, и дело в шляпе.
Маша засмеялась:
– Болтун ты, Волохов!
– А чего – уладили бы все твои дела за пару дней.
Любимова хотела идти, но Толя опять остановил ее. Веселье на его физиономии сменилось озабоченностью.
– Слушай, Маруся… Черт, даже не знаю, как начать…
– Начни как-нибудь.
– Я тут хотел с тобой поговорить… Нехорошо, конечно, в коридоре, но раз уж мы здесь и притом одни…
– Да говори ты, верзила, не тяни!
Толя чуть наклонился к ней и тихо произнес:
– Я видел тебя с тем парнем.
– С каким?
– С наркодилером.
Маша отпрянула и удивленно уставилась на Волохова.
– Ты за мной следил?
– Не то чтобы следил, но… – Толя слегка порозовел. – Маш, скажи честно, ты все еще глотаешь обезболивающие?
Взгляд Любимовой похолодел.
– Если я скажу тебе «нет», ты поверишь?
Волохов качнул русоволосой лохматой головой:
– Вряд ли.
– Тогда нам лучше оставить этот разговор.
Однако Толя не собирался сдаваться и положил ей на плечо свою руку.
– Марусь!
– Ну что еще!
– Я тебя прошу как друг: не дури. Все это плохо кончится.
– Отстань, Волохов! – вспылила Маша. – Оставь меня в покое!
Она сбросила его лапищу с плеча. Толя нахмурился.
– В общем, так, – заговорил он, посуровев и изменив тон. – Если ты не перестанешь покупать у этого парня наркоту, я его
– Как это – закроешь? – не поняла Маша.
– Обычно. Поймаю и накостыляю ему по шее. Так, что остаток года он проведет в больнице.
Глаза Любимовой сузились.
– Ты этого не сделаешь.
– Сделаю, Маша. Сделаю.
– Это глупо! Если ты закроешь этого дилера, я найду себе другого.
– Тогда я и второго закрою. Буду закрывать этих гадов, пока меня самого не закроют.
Мария положила Волохову на грудь узкую ладонь и посмотрела ему в глаза.
– Послушай меня, Толя. Ты мой друг, но если ты еще раз позволишь себе вмешаться в мои дела…
Перезвон мобильного телефона помешал ей закончить фразу.
– В общем, ты меня понял, – сказала Маша.
Она убрала руку с груди майора и достала из сумочки телефон. Клацнула кнопкой связи и прижала трубку к уху.
– Слушаю… Так… Так… Да, я все поняла, сейчас выезжаем.
Она убрала телефон и посмотрела на Толю блестящими глазами.
– Что там? – нахмурившись, спросил он.
– Срочный выезд. Убийство.
Волохов вздохнул:
– Приятно денек начинается, ничего не скажешь.
5
По дороге к месту преступления Маша напомнила Волохову:
– Толя, ты обещал опросить всех коллег Ирины Романенко.
– Так точно, Мария Александровна. – Волохов приставил руку к виску. – Докладываю. Коллег и знакомых опросил. Ничего интересного они про Ирину Романенко мне не поведали. Необщительная, молчаливая. В корпоративах не участвовала. Дружбу ни с кем не заводила. Воздерживалась даже от приятельских отношений с коллегами. Про ее личную жизнь никто ничего сказать не может. Что, в общем, неудивительно. – Волохов опустил руку, усмехнулся и добавил: – Она же нигде дольше четырех месяцев не задерживалась. Шла по жизни вечным «новичком».
– Странный подход, – задумчиво произнесла Мария. – Она как будто от чего-то убегала.
– От кого-то или от чего-то? – уточнил сидевший рядом Стас Данилов.
– Будь я писателем, я бы сказала, что так убегают только от себя самого. Убегают – и не могут убежать.
– Ты, Маша, не писатель, ты – философ.
– Тебя бы на мое место, тоже стал бы философом.
– Приехали! – сказал водитель.
Машина остановилась возле валяющихся грудой старых автомобильных покрышек. Любимова, Волохов и Данилов выбрались из салона. День был холодный, лужи покрылись коркой льда. Дыхание зимы в этот
