вернетесь с победой во главе ликующего войска. Приказ ясен?
Марцелл отсалютовал и отправился к остаткам своего полка, который защитники продолжали вытеснять за пределы стен. Беллорум тем временем приказал еще раз обстрелять город, чтобы занять защитников, пока он собирает подкрепление.
Четверть часа спустя полк перегруппировался и снова ринулся в пролом. Одновременно другие имперские отряды ворвались в город через главные ворота и три пролома по периметру крепости.
На этот раз защитников удалось оттеснить, но те отступали медленно, сражаясь за каждую улицу, за каждый дом. Наконец через пять часов непрерывных и отчаянных боев (главнокомандующий даже лично участвовал в обороне тыла) дружинники были отброшены к последнему рубежу: баррикаде во дворе цитадели. Здесь они встали плечом к плечу с выжившими горожанами и сомкнули щиты.
Баррикады были сооружены из чего попало — поваленных набок телег, остовов старых кроватей. Методично обстреливая эти жалкие заграждения из мушкетов, имперцы атаковали ощетинившихся копьями защитников. Командиры безжалостно бросали своих людей в бой, задние ряды нападающих напирали, заставляя авангард гибнуть на вражеских копьях. Имперцы нападали снова и снова, отступали и вновь шли на штурм баррикад — так волны в бессильной злобе бьются о скалистый берег. Оборона держалась.
Это продолжалось уже почти час. Беллорум с каменным лицом наблюдал за битвой из полуразрушенной караулки у ворот цитадели. Наконец он не выдержал и вышел из своего укрытия, обнажив меч. Он решил лично показать своим людям, как нужно воевать. Когда остатки его измотанного непрерывными боями войска в очередной раз отхлынули от баррикады, он дождался, пока они перегруппируются, встал перед строем и молча смерил солдат тяжелым взглядом. Затем вскинул меч и повернулся к последней баррикаде. Солнце уже садилось, снова пошел снег. Белые хлопья лениво опускались на руины города и тела погибших.
Защитники молча выжидали. Больше им ничего не оставалось. Их командир пытался вступить с Беллорумом в переговоры, выбросив белый флаг, он просил только, чтобы имперцы дали вывести из города мирных жителей. Полководец выслушал его, кивнул ближайшему мушкетеру, и тот застрелил вражеского командира в упор. Даже король и королева вампиров во время Призрачных войн уважали белый флаг. Но Беллорум не признавал никаких правил, кроме тех, что устанавливал сам.
Имперское войско вновь двинулось на баррикаду, и защитники с глухим звоном сомкнули щиты. Но на этот раз имперцы не бросились вперед очертя голову. Они надвигались медленно и неумолимо, словно вышедшая из берегов река, и их предводитель шагал впереди своих солдат. Простые горожане обрушили на врагов град камней и обломков черепицы, однако имперцы продолжали идти вперед, будто не замечая сопротивления. Когда они подошли к баррикаде, Беллорум полез наверх, вскинув щит, чтобы отразить удары топоров и мечей. Лицо его оставалось столь же невозмутимым, как если бы он прогуливался по саду. Оказавшись на гребне баррикады, он взмахнул мечом, острие клинка вошло в глазницу какого-то дружинника, пронзив мозг. И вот уже меч Беллорума засверкал в огнях факелов, разя направо и налево, кромсая глотки, перерубая артерии. В ряду защитников образовалась брешь, и имперцы хлынули в нее, рубя и кромсая все на своем пути. Великий полководец тоже двинулся вперед, сея смерть.
Не прошло и четверти часа, как все было кончено. Оборона рухнула, и Беллорум приказал очистить город от последних выживших защитников. Сначала обезоружили и обезглавили немногочисленных уцелевших воинов Айсмарка, потом настала очередь мирных жителей — их согнали к стене и расстреляли. Сципион Беллорум, мрачно улыбаясь, отправился отдавать приказы по обустройству штаба в цитадели. Посреди двора он остановился над трупом полипонтийского воина. Это был полковник Марцелл, хотя его с трудом можно было узнать — лицо его было залито кровью из огромной раны на лбу. Беллорум отсалютовал ему мечом и пошел дальше.
Позже той же ночью за стенами города раздался жуткий вой. Солдаты, охранявшие ворота цитадели, решили, что это ликуют пожиратели падали у городских стен. Но это были не звери. Вой одинокого вервольфа стал первым звеном в живой цепи, и скорбная весть о падении Инглсби понеслась через все заснеженное королевство в далекую Гиполитанию.
Маггиор Тот молча наблюдал, как Фиррина меряет шагами его комнату. Он знал: рано или поздно она все равно остановится и скажет, что собирается делать. Или попросит совета, выслушает и тут же забудет, поступив по-своему. Рядом сидели мрачный Олемемнон и Оскан, у которого слипались глаза. Кроме Фиррины присесть не пожелала только Элемнестра. Когда Фиррина приближалась к ней, басилиса машинально отклонялась назад, но потом снова подавалась вперед, словно живой маятник.
Тараман-тар улегся на ковре у огня рядом с Фибулой. Кошка свернулась калачиком у него между лапами. Снежный барс время от времени поднимал голову, поглядывал на Фиррину, протяжно зевал и укладывался обратно, носом к очагу.
— Беллорум лично ведет войска! Зимой! И Инглсби пал, Магги! Где находится Инглсби?
— Там же, где и был, когда вы спросили пять минут назад. В десяти милях от нашей границы с империей и в трех милях от Великого тракта.
— Значит, Беллорум через три дня будет у стен Фростмарриса!
— У нас в запасе не меньше недели. Оскан твердо уверен, что все это время метели не прекратятся. А пока погода не улучшится, Беллорум не решится выступить. Кроме того, ему требуется подкрепление. Вервольфы доложили, что во время штурма он потерял очень много людей. И еще больше — из-за погоды.
— Магги, мы же имеем дело с совершенно непредсказуемым человеком! Он не только начал вторжение в разгар зимы, но и, нарвавшись на сопротивление, не соблаговолил остановиться, чтоб отсидеться до весны! Еще бы, это же Сципион Беллорум. Он просто привел свежие войска и снова двинулся в наступление, хотя впереди два месяца непогоды, а то и больше!
— Если он так умен, как говорят, то наверняка усвоит урок и больше спешить не станет. Сколь бы хорошо ни была вымуштрована его армия, снежную бурю она не остановит. Что с того, что они не отступают без приказа и храбро держат строй? Если они высунутся куда-нибудь в ближайшую неделю-другую, то точно погибнут, — сказал Оскан. Последние слова прозвучали довольно невнятно — он не смог сдержать зевоту.
— Не скажи, — угрюмо пробормотала Фиррина. — Мне уже начинает казаться, что этот полководец не так прост…
— Он обычный человек, а не вампир, — угадав ее мысли, сказал Оскан. — Однажды он умрет, как и все мы, смертные, а если не проявит благоразумия, это случится раньше, чем мы смеем надеяться. — И он устало откинулся на спинку стула, словно эта короткая речь окончательно вымотала его.
— Главное оружие этого полководца поражает нас даже здесь, — сказал Тараман-тар, приподняв громадную голову.
— И что же это за оружие? — спросила Фиррина.
— Страх. Мы все боимся его — или его славы. Он, по всему видно, очень умен. Ты говорила, что этот человек не ведает пощады, что мир еще не знал таких жестоких извергов. Но никто из вас не называл его дикарем. Даже за пределами своей империи он сумел снискать славу воина безжалостного, но безжалостного лишь ради победы. Его жестокость хитроумна и служит военным целям. — Барс помолчал, собираясь с мыслями. — Беллорум поистине гениален. В его распоряжении сильная армия, но главное — ужас, который идет впереди его войска. Армия, страх врагов и недюжинный ум стратега делают этого полководца воистину непобедимым.
— Очень верно подмечено, владыка Тараман, — тихо произнес Магги. — И все же, боюсь, в основе ваших рассуждений лежит ошибка. Вы напрасно думаете, что этот человек не так ужасен, как представляется. Видите ли, его репутация вполне заслуженна. Беллорум действительно беспощаден, жесток и до последнего времени был непобедим.
— Но и его армии случалось терпеть поражения.
— Да, но только не тогда, когда он лично вел ее в бой, — возразил ученый. — Он настолько блестящий тактик, что побеждал даже в тех редких случаях, когда у него не было численного превосходства.
— Значит, пора ему узнать, что такое быть побежденным, — мрачно прошипела Фиррина.
— Я-то не против, — отозвался Оскан.
