под уклон, делаясь все более каменистой. Лошадям пришлось нелегко, но, к счастью, ехать пришлось недолго, вскоре впереди показались какие-то скалы.
Тропа заканчивалась у большого гранитного валуна, однако Оскан Ведьмин Сын поманил их дальше. К тому времени Фиррина промокла до нитки, а гроза разбушевалась с новой силой. Выбирать не приходилось, так что принцесса решила поверить новому знакомому и двинулась дальше. Очень скоро она увидела вход в каменную пещеру, которая была почти не заметна с тропинки.
Отряд въехал в укрытие, и солдаты спешились. Внутри было сухо и чисто, у одной стены грудой лежали сухие листья и трава, как будто юноша ожидал гостей и заблаговременно собрал корма для лошадей.
— Коней можете устроить там, — сказал Оскан. — А раненого несите сюда.
Он повел за собой Фиррину и солдат, которые несли под руки раненого товарища, в глубь пещеры, где начинался узкий ход. Туннель становился все темнее и темнее, мрак впереди был таким густым, что, казалось, отливал синевой, как вороново крыло…
— Подождите здесь, — раздался голос Оскана, и послышалось щелканье трутницы.
Вспыхнул огонь — юноша развел его в большой жаровне, и все увидели, что оказались в еще одной пещере, тоже очень просторной. По стенам танцевали причудливые тени. Оскан быстро запалил все многочисленные светильники и очаги, пещера озарилась ярким светом, и Фиррина с интересом огляделась вокруг. Гладкий пол был устлан чистыми листьями папоротника-орляка, вдоль удивительно ровных стен выстроились столы, заставленные аккуратными столбиками горшков и мисок. Благодаря стойкому аромату трав и специй место напоминало замковую кухню.
— Положите его сюда, — сказал Оскан солдатам, указав на топчан у стены.
Все молча наблюдали, как юноша подвинул стол поближе к топчану, а потом обошел пещеру, собирая различные предметы. Он принес скамейку, сел и снял сооруженную на скорую руку повязку с руки пострадавшего солдата.
— Что ты делаешь? — подозрительно спросила Фиррина.
Оскан даже не поднял головы от своей чаши, где размешивал соль в красном вине. В конце концов он все-таки ответил:
— Я зашью ему руку.
— Зашьешь руку? — разбушевалась Фиррина. — Он же тебе не драный кафтан!
— Нет, конечно, — мягко ответил Оскан. — Но его кожа и некоторые мускулы разорваны. Если их сшить, рана заживет быстрее.
Принцесса уже подумывала собственноручно отрубить безумцу голову, но один из солдат вдруг сказал:
— Моя госпожа, я знаю этого парня. Это сын Белой Эннис, доброй ведьмы, которая раньше жила в этих местах.
— И что? — сердито спросила Фиррина. — Разве это дает ему право мучить моего подданного?
— Его мать помимо прочего была целительницей, — стал объяснять солдат. — И я помню, как она сделала то же самое, когда один из наших поранился во время учебного поединка. Он оступился, не смог отбить удар, и ему досталось топором по ноге, да так сильно, что целый ломоть мяса почти отрубило. Рана сильно кровоточила, и солдат бы наверняка умер, если бы не пришла Белая Эннис. Она остановила кровотечение, а потом зашила ногу.
— И что, у него не было гангрены? — спросила девочка.
Все, что касалось схваток и оружия, всегда вызывало ее интерес.
— Нет, госпожа, ведьма промыла чем-то рану, и все обошлось. Когда он поправился, то даже не хромал.
Фиррина кивнула. Этот ветеран прошел не одну войну, он хороший воин, а значит, ему можно верить.
— Хорошо. Зашей его руку, — велела она Оскану, как будто тот сам не собирался это сделать.
Юноша вымыл руки в красном вине, потом взял щипцами какую-то гнутую иглу и подержал над спиртовкой, пока она не раскалилась докрасна. Фиррина снова засомневалась в его здравом уме, особенно когда Оскан охладил иглу в соленом вине.
— Вашим солдатам придется его подержать, — сказал он. — У меня нет мака.
— Мака? — снова взорвалась Фиррина, не в силах сдержаться. — Причем тут цветы?
— Мак притупляет боль, — ответил юный знахарь, спокойно глядя в ее пылающее от негодования лицо. — Но он у меня закончился еще в прошлом году.
Принцесса вопросительно посмотрела на ветерана, и тот кивнул. Но когда Оскан вставил в иглу нить и продернул ее через большую головку чеснока, Фиррина снова разволновалась.
— Так у него не начнется гангрена, — объяснил он.
Девочка в отчаянии всплеснула руками:
— Просто делай, что нужно. Не хочу больше ничего знать.
Зашить рану оказалось непросто — она была глубокой, и, даже когда ее просто промывали соленым вином, раненый кричал и дергался. Когда Оскан завязал последний узелок, все уже валились с ног от изнеможения. Зато рана наконец-то была приведена в порядок и аккуратно перевязана.
— Теперь оставьте его в покое. Все остальное сделает сама природа и ее целительная сила, — сказал Оскан. — Смотрите, он уже засыпает. Скоро он забудет о боли.
Фиррина вновь посмотрела на юнца как на умалишенного.
— Что ж, я рада за него. Лично я еще не скоро забуду этот короткий, но страшный бой.
Вернувшись в главную пещеру, Фиррина села отдельно от других солдат и долго смотрела на огонь, вдыхая душистые ароматы земли и зелени, доносившиеся снаружи. Мужчины притихли, устав после всех передряг этого дня. Принцесса отправила одного дружинника во Фростмаррис доложить королю о происшествии, и теперь оставалось только ждать, когда закончится гроза и можно будет отправиться назад в город. Гром и молния уходили дальше на равнины, но дождь по-прежнему хлестал, с яростным шипением продираясь сквозь плотный лесной полог.
Спустя некоторое время из прохода, ведущего во вторую пещеру, появился Оскан. Он вымыл руки и повернулся к огню помешать в небольшом котелке, давно булькавшем над огнем без присмотра. Из котелка запахло так аппетитно, что у Фиррины заурчало в животе, да и солдаты с любопытством стали поглядывать в сторону очага.
— На скамье у входа есть плошки, — громко сказал Оскан, обращаясь ко всем гостям.
Солдаты наперегонки кинулись к упомянутой скамье и похватали посуду, а Оскан разлил по плошкам густое варево.
Один из солдат, вспомнив о чинах, сначала накрыл «стол» для Фиррины, с неловким поклоном поставив на камень перед ней миску и положив рядом деревянную ложку и ломоть хлеба. Дружинники по опыту знали: когда на принцессу находит царственная блажь, лучше забыть о том, что обычно они с ней держатся запросто. По-видимому, ей вздумалось произвести впечатление на юного целителя, поэтому пока придется соблюдать всякие церемонии. А уж на следующем же уроке фехтования Фиррина снова станет прежней.
Принцесса вздохнула. Это же просто солдаты и конюхи, разве можно от них ожидать мастерства дворцовых церемониймейстеров? Она величественно кивнула, и дружинник удалился, чтобы расположиться по другую сторону от очага, где шумно чавкали его соратники. Девочка осторожно попробовала варево. Это оказалась мясная подлива, на удивление сочная и щедро приправленная незнакомыми ей летними травами и пряностями. Хлеб был не хуже того, что пекли при дворе. Фиррина подняла голову и вдруг увидела, что Оскан со своей миской идет к ней, явно намереваясь присоединиться. Каков нахал! Как особа королевской крови она ожидала, что чужак оставит ее в гордом уединении на время трапезы, так нет же! Теперь придется вести с ним беседу, а Фиррина сомневалась, что сможет говорить, не краснея от смущения. Она всегда терялась, когда оказывалась в незнакомых обстоятельствах, особенно если они хоть немного затрагивали ее лично. Принцесса была ярко-рыжей, с бледной, полупрозрачной кожей, которая сводила на нет все ее попытки скрыть свои чувства. Можно сколько угодно презрительно вздергивать подбородок и поджимать губы, но румянец цвета летнего заката, разлившийся по щекам, выдает с головой.
