— Я ищу место под названием Корнэг-Биг. — И тут ветер набрасывается на бумаги. Она ловит фотографию. Письмо Аннели вырывается из рук, кружится по камням, обиталищам водяных, и мчится в открытое море. Паромщик смотрит, как оно улетает.
— Надеюсь, оно вам не нужно.
Она заслоняет рукой глаза. Письмо еще видно — словно белая чайка на волнах.
— Наверное, нет, — говорит она, и это правда, но когда она неуверенно смеется, голова весело кружится.
— Прилив. Может, вам повезет. Я послежу, хотите?
— Нет, — говорит она, слишком быстро, и он оборачивается. Она складывает фотографию пополам. — Мне оно, правда, не нужно. Но все равно спасибо.
— Корнэг-Биг, — говорит он и задумчиво глядит на сигарету в ладони. Ветер сжег ее почти дотла, и он тушит ее о подошву, а окурок сует в карман, бережно, словно деньги.
— Это далеко?
Он пожимает плечами.
— Недалеко, если на машине. Но вы ведь пешком?
— Видимо, да.
— Тогда далековато.
— В какую сторону?
— Идите прямо через Аринагур. Из города направо. Полмили и снова направо. Идите до конца, и попадете на место.
— Спасибо. — Она поднимает сумку, складывает оставшиеся бумаги. Уже идет, и тут он окликает ее:
— Вы не первая.
— Что не первая?
— Не первая, — поясняет он, — кто спрашивает Корнэг-Биг.
Она понимает раньше, чем он договаривает, сердце уходит в пятки, земля из-под ног. Он опускает голову, шагает к ней.
— Идемте. Я вас отвезу.
— Нет, не надо… — начинает она и умолкает. Она устала, ударилась ногой. Он горлом вздыхает,
Его зовут Майкл Гилкрайст. Грузовичок неестественно чист, будто Майкл подолгу его оттирает. Он разговаривает, пока ведет машину, — тихонько, толком ничего не говоря. Похороны, вторые в этом году. Снега нет уже неделю. Паром ходит чаще, теперь есть дамба в Тайри. Видимо, думает Анна, он часто разговаривает сам с собой и не слишком переживает. Он напоминает официантку с острова Дофин. Такой же голос, мягкий и глубокий, не такой жизнерадостный. Глаза внимательные и любопытные. Островитяне.
Ландшафт за окном меняется. Восточный берег Колла наг, холмы — почти скалы, а здесь к западу поднимаются ухоженные поля в оспинах снега. Века травы утрамбовали песок, овцы ощипывают большие дюны до извилистых пирамид.
Она вспоминает еще кое-что — не место, а время. Дни после падения СофтГолд. То же чувство, будто деньги значат меньше, рассеялись, как облака.
— Вы сюда надолго?
— Пока не знаю. Можно спросить? — Ухмылка.
— Всегда, пожалуйста.
— Сколько людей живет на острове?
— Две сотни. Большинство в Тайри. Один священник, ни единого банка, ни одного доктора и никакой полиции.
— Вы, наверное, всех тут знаете.
— Одних лучше, других хуже. Спросите что-нибудь другое.
— Вы когда-нибудь видели северное сияние?
— Здесь? — Он настороженно косится. — К чему это вы?
— Просто интересно.
Он отворачивается, глядит на дорогу. На единственной полосе топчутся три коровы. Майкл притормаживает, огибает их.
— Если вы ищете сияние, так вы ошиблись адресом.
— Почему?
—
— Вы хотите сказать…— говорит она. — Погодите. Вы хотите сказать, что их тут не бывает?
— Нет. — Он переключает передачу, минуту молчит, будто отвлекся. — Нет, я этого не говорил. В это время года в ясную ночь что-то увидеть можно. Но это уж как повезет. Замерзнешь, дожидаясь. Настоящего северного сияния годами не бывает. Такого, чтобы пляски на всю катушку.
Некоторое время они едут молча. Дюны и песчаный тростник сменяются обнаженной каменной породой. Они минуют одинокие домики — выбелены реже, чем в Аринагуре; ветхие, вот-вот развалятся. Дома людей, думает Анна, которые хотят оставить себя при себе.
Она откидывается на спинку сиденья, его голос звучит у нее в голове. Разговор изводит ее, будто она не уловила его сути.
— Так я не первая.
— Не первая, — кивает он, — и даже не вторая. Приезжал полицейский из Обана, и неделю спустя двое в штатском, из правительства. Задавали вопросы. Надолго не задержались.
— Они нашли то, что искали?
— Я бы не сказал.
— И что они искали? — спросила она, и Майкл Гилкрайст коротко смеется и съезжает с дороги. Глушит мотор, ставит машину на тормоз.
— Я вам одно скажу: они тут искали не северное сияние. Мы на месте, — прибавляет он, не дожидаясь вопроса.
Она оборачивается и видит Корнэг-Биг.
Не столько дом, сколько собрание ухоженных домишек. Два трейлера на сваях соединены вместе, колеса сняты, пристройка — вагонка и плитняк — криво притулилась к основной конструкции. Из красной трубы дымохода вьется дым. Низкая живая изгородь из бирючины отделяет палисадник от дороги. Обрезки розовых кустов, обложенные соломой, темнеют из-под сугробов. У обочины припарковался катафалк, дряхлый, с облезшей краской на проржавевших креплениях, напротив возвышается геодезическая теплица, стекла запотели, неуместная в своей современности. За домом рощица на склоне.
— Вы другого ждали?
— Вообще-то нет. — Она поворачивается: он наблюдает за ней.
— Надо было вам освежить познания в гэльском. Вспомнили бы, что по-гэльски «биг» — это маленький.
С чего бы мне ждать большего, чуть не спрашивает она — и не спрашивает. Что-то щелкает у нее внутри, неожиданная догадка.
— Скорые у вас похороны.
— О, медленные. Это старый дом Иэна. Он в новом еще несколько часов пробудет.
— Я думала, она живет одна.
— Уже некоторое время нет. Кажется, она дома. После вас.
Они выходят вместе. Ворот нет, изгородь такая изломанная и низкая, что Майкл ее просто перешагивает. Анна держится позади, Майкл звонит в колокольчик, ждет ответа. Через некоторое время свет включается, отворяется дверь.
