Кстати, не слишком-то хорошо можно подумать о семейном адвокате, который допускает, чтобы его клиенты — эти Свайны — попадали в разные серьезные передряги.
— Я не могу не принять твой упрек. Но Свайны нередко бывают очень скрытными в вопросах, касающихся денег, — нахмурился адвокат. — Сомневаюсь, что даже сам Филип был достаточно осведомлен о том, насколько плохо шли дела на ферме, хоть я и знаю, что он вкладывал в нее средства, помогая Тому по мере своих возможностей. Но в конце концов бедняга Том не выдержал, пошел в сарай и вышиб себе мозги. Поэтому ты, вероятно, понимаешь, каким убийственным ударом оказалась для моего клиента эта новая трагедия.
— Да, трудновато ему пришлось, — согласился Дэлзиел с притворной жалостью. — И таким образом Фил получил ферму, да?
— Да, но это наследство не были вожделенным, потому что сулило одни неприятности. Все, что возможно заложить, заложили, строения были в ужасном состоянии. Привести в порядок ферму на жалованье Филипа не представлялась реальным, но, по счастью, его жена получила немалое приданое, а ее представления о семейных корнях заставили ее делать щедрые долларовые вливания до тех пор, пока «Москоу-Фарм» не стала местом, пригодным для жизни женщины из Калифорнии. Думаю, это были самые счастливые годы их супружества. Она с неподдельной радостью занималась оформлением интерьера их дома, разумеется, при помощи кредитной карточки. А он с наслаждением окунулся в проектирование и в работы по переоборудованию и частичной перестройке помещений.
— А как насчет фермерства?
— В круг его технических интересов не входило то, что мычит или растет на грядке. Но за землю он держался. Глядя на то, как город наступает на эту деревню, это было весьма мудро с его стороны. Для нынешнего правительства создание зеленого пояса города стратегически важный маневр — он поможет им выжить. Как только вся восточная часть деревни отойдет к городу, встанет вопрос о том, чтобы просить владельца «Москоу-Фарм» продать его земли в западной части, и цена на них просто взлетит.
— Все правильно, — согласился Дэлзиел. — Так вот, мы имеем Филипа Свайна, у которого хорошая работа, родовое гнездо, полностью модернизированное, перспективные земли, которые обещают сильно подорожать в обозримом будущем. Каким же образом так случилось, что он закончил подрядчиком- строителем, у которого проблемы с наличными средствами?
Теккерей отпил глоточек виски и подумал, почему все-таки Дэлзиел так ужасно вульгарен. На столе толстяка зазвонил Телефон. Он поднял трубку, послушал и сказал:
— Ты уверен? Вот черт! Ну ладно, засунь его во вторую. Я сейчас спущусь.
— Плохие новости?
— Зависит от того, как посмотреть на это дело. Так что случилось, когда Делгадо решили свернуть дело в Британии?
— Припоминаешь?
— Ну! Пять сотен безработных. Еще два года назад все газеты об этом трубили, — кивнул Дэлзиел. — И вроде тогда еще прошлись хорошенько по поводу американцев-мошенников?
— Именно так. Делгадо действительно вели нечестную игру. Вплоть до самого объявления о закрытии все думали, что они собираются увеличить капиталовложения в свой британский филиал, а не перенести его в более дешевую Испанию. Ходили слухи о том, что компания собирается прибрать к рукам еще какую-то фирму в Мильтон-Кейнс. Конечно, доказать, что эти слухи распускались самими Делгадо, было невозможно. Но факт, что они сорвались с места и были таковы еще до того, как профсоюзы узнали, какой их постиг удар.
— Но Свайн избежал его?
— Да. Свайн получил компенсацию, как все совладельцы. Он разделял присущую всем Свайнам страсть — стать хозяином «Москоу-Фарм» и своей собственной жизни. Будучи приверженцем премьер- министра Тэтчер, он последовал ее призыву и решил открыть свое небольшое дело. Он выбрал строительство, во-первых, потому, что, приводя в порядок ферму, открыл в себе талант к строительному делу, а во-вторых, в этом выборе определенную роль сыграл Арнольд Стринджер.
— Это тот здоровенный рыжий парень, прораб Свайна?
— Партнер Свайна, — поправил Теккерей. — А также друг детства. Стринджеры жили в Куртуайте с тех же давних пор, что и Свайны. Они крестьянского сословия и, естественно, отличались от джентльменов-фермеров и посещали скорее часовню, нежели церковь, но такие различия никогда не довлели над молодежью. Местные предания гласят, что время от времени кукушка из гнезда Свайнов подкидывала свои яйца в гнездо Стринджеров. Как бы там ни было на самом деле, оба мальчика отлично ладили и вместе ходили в школу. Позднее, конечно, их пути разошлись. Стринджер уже в пятнадцать лет работал на «Москоу-Фарм», а женившись в восемнадцать, решил, что это занятие не имеет будущего, нашел работу на стройке и с течением времени открыл свое маленькое дельце. На том и остановился. О нем, конечно, не станут писать статей, как о примере успеха политики миссис Тэтчер. Он по сей день живет в одном из сохранившихся коттеджей «Москоу-Фарм». Вполне естественно, что, когда Филип занялся фермой, Стринджер постарался, чтобы реконструкция строений началась с его стороны. Так же естественно и то, что Филип, заводя собственное строительное дело, должен был прибегнуть к помощи фирмы своего школьного друга. Деловой опыт Стринджера и связи Свайна потенциально были вполне выигрышной комбинацией.
— Ты ее одобрил? — спросил Дэлзиел.
— Он мог вложить деньги и во что-нибудь похуже, — осторожно ответил Теккерей. — Он же — Свайн в конце концов, и я опасался, что он может бухнуть всю свою компенсацию в какую-нибудь уже отработанную золотую шахту.
— А с тех пор? — спросил Дэлзиел, наполняя стаканы.
— С тех пор — что?
— Эта выигрышная комбинация — нельзя сказать, чтобы принесла богатые плоды. Их фирма не стала опасным конкурентом даже для самой захудалой строительной конторы, так? Насколько я понимаю, наша автостоянка и гаражи самая большая работа, какую им когда-либо заказывали. И скажу тебе, мой парень, Паско, думает, что и в банке у них совсем немного денег. Хотя, возможно, все изменится теперь, когда его жену отослали в лучший мир.
— Эндрю, — резким тоном предостерег его адвокат.
— Просто мысли вслух, — пояснил Дэлзиел. — Еще одно поражает: так хорошо устроившись, будучи женатым на дочери этого семейства, он был, верно, безнадежным бездарем, если Делгадо уволили его как рядового служащего.
— Вот тут ты не прав, — возразил Теккерей. — Я случайно узнал, что Свайну был предложен пост исполнительного директора с отличным жалованьем в головном офисе в Лос-Анджелесе.
— Но он не мог оставить солнечный Куртуайт, да?
— Отчасти — да, — серьезно ответил адвокат. — Но есть и еще кое-что, что может помочь тебе понять характер этого человека. Поскольку Делгадо не доверяли Филипу, опасаясь его пристрастности к землякам, они не посвятили его в свои планы. Когда же стало известно о закрытии, он был в бешенстве.
— Правда? Ой, мне кажется, он отличный актер.
— Это не было игрой, поверь мне, — настаивал Теккерей. — Поинтересуйся в профсоюзах, которые занимались этим делом. Там не потерпят ни одного плохого слова, сказанного о Свайне.
— Ты пытаешься доказать мне, что Свайн оставил свою синекуру у Делгадо из чувства солидарности со своими втоптанными в грязь товарищами?
— Эндрю, я не пытаюсь тебе ничего доказать, — ответил Теккерей, до которого вдруг дошло, как легко он позволил заставить себя выложить всю подноготную своего клиента. — Я просто стараюсь занять время до того момента, когда исчезнут некие препятствия, мешающие мне встретиться с моим клиентом. Будь на твоем месте другой офицер, я мог бы уже заподозрить неладное. Но, если один член «Клуба джентльменов» не доверяет другому, к чему же тогда движется этот мир? Кстати, о «Джентльменах», как я понял, ты ведь еще не взял выделенные тебе билеты на бал, поэтому я захватил их для тебя. Вокруг них настоящий ажиотаж, так что, если тебе некого пригласить, мы их без труда распределим. Билет на два лица стоит двадцать пять фунтов, так что с тебя двести пятьдесят фунтов.
