Паско.
— А-а, его жена. Кажется, я ее немного помню. Это она, наверное, приходила на парочку заседаний комитетов по искусству. Американка. Выскочка. Капиталистка. Истеричка. Она должна была плохо кончить.
«Сторонники антифашистской коалиции навсегда сохранили непреодолимую ненависть к коллаборационистам», — напомнил Паско самому себе.
— Все равно не понимаю, почему тебе его жалко, — сказал он.
— Ну, убил он ее или нет, сюда он пришел не потому, что захотелось, а потому, что ему надо отвертеться. Он, наверное, даже слышал, что Толстый Энди может сюда пожаловать. В любом случае, он здесь окунется во все эти жуткие сплетни, которые о нем сейчас ходят. И это не может быть ему приятно.
Весь ужас разговоров с Элли заключался в том, что в ее самых безрассудных утверждениях всегда присутствовала странная логика.
Следующие полчаса Паско переходил от одной группы знакомых к другой, но в конце концов у него разболелась нога, и он, чтобы дать ей отдых, совершил роковую ошибку, прислонившись к стене в углу. Через две минуты он оказался зажатым в своем углу двумя самыми скучными людьми из всех присутствовавших на банкете. Один из них был профессор Анстон, не признававший ничьего мнения, кроме собственного, знаток средних веков, который в спорах использовал как самый веский аргумент свой огромный живот, тесня им оппонента. Второй был каноник Хорнкасл, бледный очкарик, чья плоть так иссохла от святости, что он превратился в скелет, обтянутый кожей, что, однако, не мешало ему быть не менее напористым в дебатах с профессором. Паско, чувствовавший, что он мало что может добавить к их высказываниям по поводу общественного значения постановки мистерий, дважды пытался совершить побег, но оба раза был отброшен назад: сначала животом знатока средневековья, а потом — локтем священнослужителя. Участники спора приходили к единому мнению, только когда бросали взгляд на стойку бара, над которой все еще красовалась скульптурная композиция, представлявшая собой высеченный из гранита лоб Дэлзиела и отлитое из золота чело Чанг над бутылкой «Хайленд-Парк». Тогда на лицах обоих спорщиков отчетливо проступало одинаковое выражение смертельной обиды, правда, начертанное в одном случае огненными, а в другом — ледяными письменами.
— Я думал, Чанг выступит с речью, — сумел Паско вставить во время одной из таких многозначительных пауз.
— Смею сказать, так и будет, как только ее внимание перестанет быть так бесцеремонно и грубо узурпировано, — резко произнес каноник.
— А с кем она разговаривает? Кто это существо? — спросил профессор. — Я и не знал, что в театре «Кембл» ставятся спектакли с участием борцов сумо.
Пожалуй, для человека, который единственный в зале в этом отношении мог бы дать Дэлзиелу три очка форы, это было слишком сильно сказано.
— Это, — сообщил Паско, — начальник уголовно-следственного отдела полицейского управления, мой босс Эндрю Дэлзиел, которому будет приятно узнать, что объективность науки и бескорыстие церкви все еще живы на этом свете. Извините меня.
Пузо и локоть расступились, как некогда воды Красного моря, и Паско направился к Элли, поглощенной беседой с пожилой невзрачной женщиной в твидовом костюме и туфлях на приличествующем возрасту каблуке.
— Ну как, — приветствовала его Элли, — весело проводишь время?
— Я только что с трудом отделался от двух невообразимо занудливых людей, — пожаловался он, — а потому нуждаюсь в легком отдыхе.
— Да, мы заметили тебя, ты стоял там в углу, — сказала Элли как-то слишком весело. — Дороти, это мой муж, Питер. Питер, это Дороти Хорнкасл.
— Здравствуйте, — сказал Паско, не сразу поняв, в чем дело. Но Элли уточнила, так чтобы у него не осталось никаких сомнений:
— Жена каноника Хорнкасла, — и добавила: — Извините меня. Мне просто необходимо перекинуться парой слов с советником Вудом по поводу кофеварки для Центра безработных.
Она, может быть, хотела проявить такт и не быть свидетельницей неудобного положения, в которое попал ее муж, но Паско почувствовал себя брошенным на произвол судьбы.
— Я хотел сказать, что совершенно не знаю эпохи средневековья. Я даже не мог уследить за всеми тонкостями их сугубо научного спора, хотя, без сомнения, я…
Он запнулся, остановленный взглядом Дороти Хорнкасл. Это не был холодный взгляд злорадствующей при виде его замешательства женщины, это было полнейшее равнодушие к тому, что он третировал ее мужа.
— Вы, насколько я знаю, полицейский? — спросила она.
— Да. Из уголовно-следственного отдела.
— Работаете под началом мистера Дэлзиела?
— Совершенно верно. Вы с ним знакомы?
— Лично нет, но знакома с тем, что о нем говорят. Он что, старый друг мисс Чанг?
— Нет, но посмотреть на них, подумаешь, что да, правда? — улыбнулся Паско, взглянув туда, где этот tete-a-tete только что был нарушен неугомонной вездесущей прессой в лице Сэмми Раддлсдина из «Ивнинг пост».
— Говорят, что он человек с уникальной интуицией, — сказала Дороти Хорнкасл.
— Он-то? Ах, да-да, я тоже так думаю: Хотите, я вас познакомлю?
Она подумала и, улыбнувшись какой-то своей мысли, ответила:
— Ну, может быть, попозже.
Чанг, бросив Дэлзиела на Раддлсдина, пробиралась к ним сквозь толпу. Однако она не остановилась. На ходу обронив: «Привет, Дороти. Привет, Пит», — она подмигнула ему, едва заметно подняла большие пальцы, мол, все отлично, и подошла к ученым спорщикам о средних веках. Анстон, дрожа от восторга, склонился над ее ручкой, чтобы запечатлеть на ней липкий поцелуй. Даже замороженный каноник, который не сделал поползновений к подобного рода плотскому приветствию, заметно начал оттаивать под лучами солнечной энергии Чанг. Паско заметил, что миссис Хорнкасл пристально наблюдает за происходящим. Вряд ли она испытывала что-то даже отдаленно похожее на ревность.
— Чанг заставила их прекратить спор, я бы так не сумел, — сказал он.
— Он думает, что он Бог, — проговорила она.
— Что?
— Мой муж думает, что он Бог.
Паско посмотрел на каноника под предложенным углом зрения. Он готов был признать, что, хотя при их кратком знакомстве каноник произвел на него впечатление чистоплюя, пустомели и зануды, никогда не счел бы его параноиком.
— А ваш муж как-нибудь внешне проявляет эту свою убежденность? — спросил Паско. — Ну, например, творит чудеса? Может быть, по воздуху передвигается? Или еще что-нибудь в этом роде?
— Что? — Улыбка сразу сделала ее на десять лет моложе. — Ах нет. Я не имею в виду, что он не в себе, мистер Паско. Просто он думает, что мисс Чанг пригласит его на роль Господа в мистериях.
— Слава Богу! — облегченно вздохнул Паско, улыбнувшись в ответ. — Хотя боюсь, что если не в себе, то вне себя он все-таки будет.
Это вырвалось у него случайно, даже не под воздействием выпитого, но его собеседница тут же поймала его на слове.
— Почему вы так говорите? У нее есть кто-то на эту роль?
— Не знаю, — попытался уйти от ответа Паско, — ходят слухи, что она кого-то присмотрела.
— Кого?
Паско, конечно же, не проронил ни слова, более того, он готов был поклясться, что лицо его оставалось непроницаемым, но эта невероятно догадливая дама непостижимым образом прочла его тайные мысли.
— Мистера Дэлзиела? Мистера Дэлзиела, вы хотите сказать, е так ли? Конечно! Он просто
