Паско, который во время его речи делал письменные пометки, улыбнулся и спросил:
— А что насчет наркотиков?
— Они, похоже, одновременно и причина и следствие. Наркотики могли только драматизировать сценарий самоубийства. Но как я понял из ваших слов, проблема в том, что главный охотник за ведьмами Дэлзиел видит все несколько иначе, чем вы. Я мог бы дать вам краткое описание человека, страдающего паранойей, но не хочу оскорблять ваше верноподданническое чувство по отношению к нему. Поэтому давайте зададим себе вопрос: «А может быть, он прав?» В таком случае Свайн и Уотерсон являются сообщниками либо один из них держит другого в кулаке так, что тот вынужден повиноваться. Вы меня спросите, почему сбежал Уотерсон. Мне в голову приходит такое великое множество причин — от потери памяти до банкротства, что строить догадки, не имея дополнительной информации, просто бессмысленно. Гораздо интереснее, зачем Свайну избирать такой способ убийства жены. В случае заговора ревность не может быть мотивом преступления. И кроме того, в подобном случае он знал бы заранее, что она не едет сразу в Америку. Но все это слишком сложно. Если бы он хотел избавиться от жены, чтобы унаследовать ее деньги, то на это есть огромное количество бытовых несчастных случаев, которые легко спровоцировать. Зачем рисковать, привлекая третьего? Нет, все факты, а особенно после вашего оригинального небольшого эксперимента, свидетельствуют, что мистер Дэлзиел в данном деле не прав, как в целом, так и в частности. Но я не завидую вам, если вы постараетесь его в этом убедить!
— Я и сам себе не завидую, — рассмеялся Паско. — Большое спасибо.
Он встал и сразу болезненно поморщился. Нога у него немела, если он забывал ею шевелить время от времени.
— Ну как вам возвращение в упряжку? — спросил Поттл. Паско лечился в Центральной клинике, и Поттл пару раз заходил к нему в палату.
— Пока не знаю. Иногда кажется, что я из нее и не выпрягался. А иной раз вдруг нога подведет. Или мозги.
— Вы были на волосок от смерти, — заметил Поттл, — об этом нельзя забывать.
— Не думаю, что мне удастся забыть, — криво усмехнулся Паско.
— Я хочу предупредить — и не пытайтесь. Этот урок пойдет вам на пользу и поможет другим. Например, нашей таинственной Смуглой Даме. Вы, возможно, знаете о ее тайнах больше, чем вам представляется.
Паско нахмурился от этой неуютной мысли.
— Мне все же интересно, имеем ли мы право вмешиваться? — спросил он.
— Может быть, и не имеете, — ответил Поттл, — но, если кто-то предлагает поиграть, вы имеете полное право вступить в игру. А когда у вас есть право играть, вы имеете и право выигрывать!
Глава 3
Есть своеобразное удовольствие в том, чтобы хранить тайну, равно как и в том, чтобы ее разболтать. Но нет ничего досаднее, чем вдруг узнать, что ваша тайна, которую вы холили и лелеяли, боясь выдать ее жестом или взглядом, давно стала всеобщим достоянием.
Когда Паско в тот вечер покидал свое рабочее место, Джордж Брумфилд нагнал его и спросил:
— Правда, что он собирается это сделать?
Брумфилд выразительно закатил глаза. Гримаса его была малопонятна, но что-то в слове «он» делало человека, о котором шла речь, легко узнаваемым.
— Бумажную работу-то? — рассмеялся Паско. — Для этого его гвоздями к стулу надо было бы прибить.
— Нет, я имею в виду Бога: Ты что, не слышал последнюю сплетню? Говорят, он собирается играть Бога в мистериях!
Брумфилд говорил с тайной надеждой, словно викарий, который только что услышал, что его епископа засекли в публичном доме.
— Кто тебе сказал? — изумился Паско. Ведь он только накануне в воскресенье затащил Дэлзиела к Чанг.
— Да все говорят! А я услышал от девицы, которая работает в офисе мистера Тримбла. Я был уверен, что ты знаешь, раз вы так тесно общаетесь.
— Извини, Джордж, ничего не могу тебе сказать на этот счет. Извини еще раз, но меня там ждет кое-кто, с кем я хотел бы перекинуться парой слов.
Паско ушел, раздраженный тем, что услышал, и еще более раздраженный тем, что его резкий ответ лишь даст пищу еще большим сплетням. Он совсем не собирался беседовать с молодой женщиной, которая только что появилась на дороге, ведущей к полицейской автостоянке, приведенной в состояние полной негодности. Но ему пришлось подойти к ней на случай, если Брумфилд будет наблюдать за ним.
— Здравствуйте, миссис Эпплярд, — сказал он. — Ну что, в конце концов, стало с Джейн Эйр?
— Она стала чем-то вроде собаки-поводыря на побегушках у хозяина. А вы говорили, что конец будет счастливым!
— Ну, я уже давно читал этот роман, — уклончиво ответил Паско. — Я вас видел вчера вечером в театре «Кембл».
— Вы там были? Впрочем, и так ясно. Как говорится, где выпивка, там и полиция.
Подобная клевета спровоцировала Паско на нетипичную для него неучтивость.
— Не думал, что у вас заскок по части религии.
— Нет? А вы обо мне много знаете?
— Только то, что вы любезно позволили мне знать. И насколько я понял, вы не сочувствуете религиозному фундаментализму отца.
— Я вам это сказала? — Она помолчала, как бы проверяя справедливость его утверждения, потом кивнула и продолжала: — Да, наверное, сказала, потому что и правда не сочувствую.
— Тогда почему?..
— Потому что я не могла отпустить маму одну. Она тоже верущая, как и он. Во всяком случае, она давно уже отказалась от попыток думать иначе, чем он. Но ходить и орать лозунги при народе не для нее. Ей куда больше подходит сидеть дома и никому не мешать. Я не могу не пустить ее, если он приказал идти, но я могу пойти с ней, чтобы он не слишком сильно ею помыкал.
— Понимаю. А плакат?
— А, это? Мама сказала правильно, я всегда хорошо рисовала. Могла бы поступить учиться, если бы только… ну, как бы там ни было, я знала, что, если не напишу что-нибудь хоть мало-мальски пристойное, папа появится там с куском фанеры, на которой белилами будет намалевано: «Смерть Папе Римскому!»
Паско рассмеялся.
— Ваш папа принял приглашение Чанг?
— Да, принял. Я тоже ходила. Если бы я не пошла, он бы маму с собой потащил.
Но на этот раз названная ею причина — желание защитить мать — прозвучала неубедительно.
— И как все прошло?
— Она была бесподобна! — воскликнула девушка с искренним восхищением. — Она усадила его и стала просто рассказывать о мистериях, о том, что ничего папистского в них нет, что в действительности это был способ выражения простым народом своего отношения к религии, что таким образом простые люди отнимали веру у священников, которые ее себе присвоили, и рассказывали о Боге своими собственными словами. Она говорила, что думала, и не старалась сделать так, чтобы он почувствовал себя невежественным или что-то в этом роде. А когда говорил он, она в самом деле его слушала, как будто он говорил что-то важное. Она правда была великолепна!
Паско про себя улыбнулся. Ему не надо было рассказывать о том, на каких струнах души играла чаровница.
— А вам она сказала что-нибудь?
— Так, кое-что. Отцу надо было возвращаться сюда, а мы поболтали еще немного. Она спросила, не
