которым пролегал путь процессии. В конце концов их остановил полицейский в форме, который, заглянув в окно машины, раздраженно проговорил:
— Вы что, читать не умеете? Проезд закрыт до окончания процессии! Поезжайте назад и…
Наконец до него дошло, что то, чем махал у него перед носом Паско, было не водительскими правами.
— Извините, сэр, не узнал, — сказал он смущенно. — Дело в том, что впереди…
— Вы нас пропустите, а там посмотрим! — сердито распорядился Паско.
Через несколько минут, разогнав сопротивляющихся зрителей с их мест, отвоеванных в нелегкой борьбе, констебль дал возможность Паско выехать на дорогу, по которой должны были проследовать передвижные помосты. Вдалеке, слева от машины, Паско заметил начало процессии. Чанг, кажется, сдалась насчет рабов-нубийцев, но в остальном многообразие Божьих творений было представлено во всем своем блеске. Повозка, на которой следовал Дэлзиел, отставала от машины Паско минут на десять, а это значило, что она проедет мимо дома Хорнкасла не раньше, чем через полчаса. Паско немного расслабился.
Уилд на заднем сиденье с головой погрузился в чтение писем Смуглой Дамы. Кое-что в них его так обеспокоило, что он уже начал разделять волнение Паско, но постарался его не обнаружить. Надо хладнокровно проанализировать ситуацию. Что проку пороть горячку?
Когда они въехали на соборную площадь через арку, где когда-то были ворота, их приветствовали насмешливые выкрики зрителей, разочарованных тем, что вместо Бога, восседающего на крыше машины, они увидели пару смертных, сидящих в пыльном «форде». Злющий полицейский опять остановил Паско, но узнал его прежде, чем успел излить свое возмущение.
— Запаркуй машину где-нибудь, где потише, парень, — приказал ему Паско. — Я буду в доме каноника Хорнкасла. Пошли, Уилди.
Крепко сжимая в руках папку и газету, Уилд снова последовал за Паско, который плечами и локтями прокладывал себе путь сквозь толпу. Сержант догнал Паско уже у самого входа в неприветливый узкий дом, стоявший как раз напротив главной башни собора.
— Питер, — сказал он, — здесь кое-что…
Но дверь уже открылась в ответ на требовательный стук Паско, и на пороге появилась одетая в черное фигура. Человек взирал на них с изумленным презрением дворецкого викторианской эпохи, обнаружившего, что на ступеньках дома господина открыли торговлю с лотка.
— Скажите на милость, зачем понадобилось поднимать такой шум? — возмущенно спросил каноник Хорнкасл.
— Полиция, — ответил Паско. — Можно войти?
Поскольку старший инспектор задал этот вопрос, уже войдя в дом, Уилду он показался излишним. По-видимому, к такому же мнению пришел и каноник, потому что его тощее лицо сделалось красным, как плавучий лед во время охоты на морских котиков, и он возопил:
— Да как вы смеете врываться в мой дом столь бесцеремонно!
— Мне надо поговорить с вашей женой, сэр, — заявил Паско.
— С моей женой! — вскричал каноник, как будто Паско сделал ему неприличное предложение. — Так вот, имейте в виду, инспектор или кто вы там еще, что вы не поговорите с моей женой до тех пор, пока более или менее подробно не объясните мне причины, по которой вы хотите это сделать!
— Спасибо, что защищаешь меня, Юстис, но мне кажется, я достаточно взрослый человек, чтобы самой принимать решения.
Голос исходил откуда-то сверху, где кончалась темная полированная лестница, поднимавшаяся из мрачного холла, в котором даже в этот теплый день было на удивление холодно и сыро. У окна на лестничной площадке спиной к свету стояла женщина. Уилд видел только ее силуэт, и ему вполне могло показаться, что она в одной руке сжимает склянку с ядом, а другой вонзает кинжал в свое разбитое горем сердце, и алая кровь стекает по ее пеньюару. Такая романтическая картина вполне соответствовала мрачной атмосфере этого дома-склепа и внешности его хозяина, похожего на мертвеца. Но на самом деле, когда женщина спустилась в холл, на ней оказалась светло-серая блузка и твидовая юбка, а в руке она держала всего-навсего очки.
Паско устремился ей навстречу. Уже в третий раз на протяжении менее чем одного часа он сталкивался с деликатной задачей — выяснить, не собирается ли женщина, с которой он разговаривает, покончить счеты с жизнью. Пам Уотерсон он задал этот вопрос более или менее прямо. С Ширли Эпплярд положился на результаты своих собственных наблюдений. «Интересно, какой подход он выберет на этот раз?» — размышлял Уилд.
— Не могли бы мы поговорить наедине, миссис Хорнкасл? — спросил Паско.
— Нет, не могли бы, — заявил каноник угрожающим тоном, срываясь на крик. — Все, что вы хотите сказать моей жене, вы скажите только в моем присутствии!
Паско почесал в затылке и вопросительно посмотрел на миссис Хорнкасл. Он не сомневался в том, что каноник был против посвящения женщин в духовный сан и, возможно, не одобрял их присутствия в храме с непокрытыми головами, но откровенная претензия на неограниченную власть в доме — это уж слишком! Наверняка моральные нормы викторианской эпохи в какой-то момент положили конец подобному домострою.
Но миссис Хорнкасл удивила его.
— Юстис, безусловно, прав, мистер Паско, — спокойно сказала она. — Нет такого вопроса, который нельзя было бы мне задать, и такого моего ответа на него, который невозможно было бы произнести в присутствии моего мужа.
Это было либо полное подчинение, либо… неужели тотальная война? Паско посмотрел на ее спокойное лицо, на котором ничего нельзя было прочесть. Однако внезапно почувствовал уверенность на девяносто процентов, что не она писала письма Дэлзиелу. Но он не мог уйти, не удостоверившись в оставшихся десяти процентах, и спросил:
— Миссис Хорнкасл, вы писали когда-нибудь письма начальнику уголовно-следственного отдела Дэлзиелу?
— Нет, — ответила она, — не писала.
Она говорила уверенно. Но разве она ответила бы иначе? Надо попробовать надавить посильнее.
— Эти письма приходили без подписи.
Жена каноника сразу разгадала его прием и слегка улыбнулась.
— Я понимаю, что моя причастность к церкви могла сделать меня в вашем представлении иезуткой. Но я действительно никогда не писала писем мистеру Дэлзиелу ни под своим именем, ни под чужим, ни анонимно. Вы удовлетворены?
Но, прежде чем Паско успел ответить, хрупкое терпение каноника лопнуло.
— Это неслыханно! — кричал он. — Я буду жаловаться на вас шефу полиции. Как вы смеете врываться в мой дом и обвинять мою жену в том, что она писала оскорбительные анонимки?!
— Простите, сэр, но я ни в чем не обвинил вашу жену. И почему вы решили, что письма носят оскорбительный характер?
— Потому что у меня нет никаких сомнений, что этот грубиян просто напрашивается на то, чтобы его оскорбляли! — отрезал Хорнкасл. — И если они не оскорбительные, то какие же, позвольте узнать?
— Хороший вопрос, Юстис, — одобрительно заметила его жена. — Мне тоже было бы интересно узнать, на что я, по вашему мнению, способна, мистер Паско. Так что, скажите, пожалуйста, содержание писем угрожающее или подстрекательское? Неприличное, может быть?
Каноник чуть было снова не пришел в ярость, но Паско поспешил ответить:
— Некоторым образом угрожающее. Но угрожали не мистеру Дэлзиелу. Автор письма угрожала самой себе.
— Хотите сказать, это была угроза совершить самоубийство? — спросила миссис Хорнкасл. — Бедная женщина! Я всей душой желаю, чтобы вы ее нашли.
— Вы что же, пришли сюда, чтобы обвинить мою жену в желании совершить самоубийство?! — вскричал каноник, выйдя на качественно новый уровень негодования и возмущения.
Его жена сочла необходимым объяснить присутствующим его реакцию.
