руки, испачкав ее кровью.
Минуту назад он понимал, что никогда ее не оставит. Он это знал, принимая обет, иначе не поклялся бы, потому что для него клятва была священной.
Джейкоб сплюнул кровью. Что же, как раз сейчас его окружает мрак, скрывший все пути. Куда идти? Он вспомнил ту первую ночь, неприкрытую боль во взгляде Лиссы после отъезда Ингрема, когда они остались вдвоем.
У нее не было слуги. Никого, кто удовлетворял бы ее потребность в случайных прикосновениях. Никого, кто обнял бы ее, утешая. Никого, кто заставил бы ее улыбаться, изгоняя тени из ее глаз. Никого, чтобы унижать и с кем обращаться, как с дерьмом собачьим.
Она заговорила тихим усталым голосом:
— Я освобождаю тебя от клятвы, Джейкоб. Тебе не нужно оставаться. Можешь уходить прямо сейчас. Я сама доберусь домой. Карнал ушел.
Черт возьми, вот еще геморрой — помнить, что она может читать его мысли. Но несмотря на все недостатки, эта связь может придать их отношениям интимность, которую ничем не заменишь в отношениях между смертными. Он не должен прятать от нее мысли, ему просто нужно оставаться самим собой. Здесь он был полностью свободен.
Томас, настаивая на клятве, понимал натуру Джейкоба и знал, чего тот хочет больше всего на свете.
Джейкоб медленно шагнул вперед. Лисса неподвижно стояла к нему спиной. Он остановился позади нее, упал на колени, взял ее руку и поднес к своему лицу — туда, куда она ударила его.
Лисса вздрогнула и, обернувшись, прочла все мысли слуги, все его смятение, все желания и обиды, вихрем проносившиеся в голове и сердце. Джейкоб кипел от ярости и готов был закричать от унижения, — но, овладев собой, спокойно и твердо произнес:
— Этот Карнал, может, и ушел. Но я не уйду. Когда она повернулась к нему, ее глаза были полны боли.
Теперь она сидела на мотоцикле позади Джейкоба, прижавшись щекой к его спине и обхватив его руками за талию. Ранним утром машин на почти не было, и мотоцикл свободно летел по серой ленте дороги. Лицо у Джейкоба болело, в голове проносились обрывки мыслей, воспоминание о встрече с Карналом, слова Лиссы. Несмотря на все старания принять случившееся и забыть, как она его ударила и как с ним обращались два вампира, — пережитое продолжало мучить его.
Он проложил несколько маршрутов от молла и сейчас поехал через новую местность позади улицы с магазинами. Этот проезд соединялся с главной дорогой, но он повернул не на нее, а в другую сторону, проскочив по темной улице с недостроенными домами, которая упиралась в техническую дорогу, сейчас перекрытую металлическими воротами. Он заложил вираж и объехал их по пешеходной дорожке через лесопарк. Когда они выехали из-под деревьев на открытый лужок, трава засеребрилась в лунном свете. Джейкоб выключил фару и двигатель, любуясь волшебным видом. Лисса повернула голову, прижавшись к его спине другой щекой, и он понял, что и она разглядывает игру теней за полем, освещенным полной луной. Лисса так и обнимала его за талию.
Сейчас Джейкоб слышал только собственные мысли, понимая, что Лиссы там нет: когда она входила в его сознание, появлялось ощущение «другого». Странно, но он вдруг остро ощутил одиночество. Интересно, как Томас перенес потерю ментальной связи с Лиссой после того, как столько лет делил с ней свое сознание?
Джейкоб глубоко вдохнул свежий ночной воздух, прислушался к стрекотанию сверчков. Потом он взял холодную ладонь Лиссы обеими руками и принялся отогревать. Сам он не замерз, а вот она озябла.
Джейкоб вдруг ощутил, что его мысли — больше не закрытая книга. Лисса пришла. Он проверил, действительно ли она здесь, спросив:
— Нет, — она отвечала вслух, как будто зная, что он еще не готов вести длинные диалоги телепатически. Ее голос звучал сухо. — У Карнала аллергия на природу. Он сделанный вампир. Рекс был его сюзереном. Он рожден и вырос в городе, совсем не связан с землей. Возможно, потому, что он чувствует, что однажды она разверзнется, и ад поглотит его.
Джейкоб погладил Лиссу по плечу и показал рукой на луг, предлагая пройтись. Лисса, чуть улыбнувшись в знак согласия, слезла с байка.
Под ногами шуршала трава, отливающая серебром, тонкая, как женские волосы. С тихого неба сыпались звезды. Джейкоб остановился и повернул Лиссу к себе. Сейчас цвет ее глаз казался аквамариновым. Ветер слегка подсушил ее волосы, но они растрепались, а под глазами и в складке у губ залегли тени. Лисса выглядела смертельно уставшей и была так похожа на смертную женщину.
Джейкоб видел, что ей хочется идти дальше, чтобы избежать возможных расспросов, но он мягко привлек ее к себе и поцеловал — нежно, а не таким диким, страстным поцелуем, какими они обменивались до сих пор. Сейчас он хотел подарить ей иное блаженство.
Ее рот был мягким и податливым. Она прижалась к Джейкобу, ее руки лежали у него на бедрах, лицо оставалось спокойным, глаза были полузакрыты. Он покрывал легкими поцелуями ее губы, глаза, щеки. Прикусил ее ушко, и Лисса сжала кулаки. Ее пальцы проскользнули под джинсы Джейкоба и принялись ласкать кожу под поясом, потом еще ниже, потом прохладные ладони легли на ягодицы — она предпочитала, чтобы он не носил белья. Джейкоб тем временем ласкал губами ее шею, а затем одним движением сорвал с Лиссы футболку — маленькую, поношенную, с нарисованными на груди котятами и забавной надписью «Не все любят утро». Он подумал, что Лисса такая же прелестная, как эти котята.
— Джейкоб. Мне больше тысячи лет. Я не прелестна.
Он улыбнулся.
— Еще как прелестна. И хватит подслушивать мои мысли.
Она не носила бюстгальтер и теперь, как и Джейкоб, осталась в одних только узких джинсах. Он опустился на колени и ласкал ее груди губами, языком, руками и взглядом так долго, что по ее телу растеклось тихое, но сильное желание, почти оргазм, и слуга удерживал свою госпожу на его краю, не давая ей разрядки, так что она умирала от наслаждения. Джейкоб знал, что такие ласки будут раем для Лиссы, и он хотел подарить ей этот рай.
Она гладила его лицо там, куда пришелся удар, а он все целовал и массировал ее упругие груди, потянул затвердевшие соски — у нее вырвался вздох, ее тело изогнулось, и она прижалась к нему; напряжение и головная боль соскользнули с нее, словно плащ. Лисса провела рукой по обнаженным плечам Джейкоба, изучая пальцами длинные, крепкие мускулы.
Он расстегнул ей джинсы, спустил их вниз, а она, судорожно вцепившись в его волосы, запрокинула лицо и приоткрыла губы. Он догадывался, что ей нравятся его волосы, потому что она часто играла с ними, перебирая рыжеватые пряди. Джейкоб спустился ниже, провел языком под пупком; влажный пунктир протянулся над низко сидящими трусиками, подбородок коснулся лобка. Она застонала, выражая нетерпение, и Джейкоб, сам возбуждаясь от ее желания, сжал ее ягодицы, удерживая и продолжая ласкать. Он вспомнил ту первую ночь, когда на его коже оказалась роса ее лона. Хватит ли трех столетий, чтобы удостовериться, что он поцеловал каждый дюйм ее тела?
Но она сказала, что не даст ему третью метку. И если он не сумеет ее переубедить, то у него на это от силы лет двадцать.
Подняв глаза на лицо Лиссы, он подцепил трусики и стянул их до щиколоток. Потом опустил голову и лизнул клитор.
Ее рука, лежащая на его плече, напряглась, под пальцы попала прядь волос, и она дернула за них,
