В глазах Рекса сверкнуло бешенство, но Лисса уже выпрямилась, ее лицо приобрело знакомое Джейкобу бесстрастное выражение.
— Томас, — отчеканила она, не сводя внимательного взгляда с Рекса, — собирайся. Ты поедешь в свой монастырь в Мадриде и будешь там, пока я не попрошу тебя вернуться.
— Никогда, — рявкнул Рекс. — Он никогда не вернется. Потому что я подкараулю его в тот момент, когда ты повернешься спиной, и убью. Медленно замучаю и дам тебе прочувствовать каждую секунду его боли. Тебе придется убить меня. И показать всем твою жалкую слабость, показать, что ты предпочла человека своему мужу.
Томас с трудом встал. Руки у него тряслись, но в глазах все еще пылала ярость, и он оглянулся, ища взглядом заостренную ветку.
Лисса шагнула вперед, привлекая внимание Рекса.
— Человек не продержится долго под пыткой. Разве этого ты хочешь? Отвлекся на секунду, и вот уже хрустит сломанная шея. Может, ты предпочтешь сладость моих криков? Ты ведь для этого все устроил, не так ли?
— Миледи, не надо! — Томас шагнул вперед, и рука Лиссы взметнулась, указывая на дверь.
— Пошел вон, слуга. Я не допущу твоей смерти, но не потерплю и нападения на моего мужа. Твое наказание — отлучение.
Она посмотрела в сторону Томаса, и Джейкоб увидел, как исказилось в отчаянии его лицо.
Он заковылял прочь, а она сбросила свое сексуальное платье так небрежно, как будто собиралась принять душ. Сняла белье, отбросила в сторону, оставшись совершенно голой, совершенно незащищенной. Рекс, чьи глаза уже горели предвкушением так, что Джейкоба начало мутить, извлек из барочного шкафа длинный хлыст. Такой хлыст Джейкоб использовал, работая в цирке со слонами.
— Томас, — она остановила слугу в дверях, ее голос был холоден как никогда. — Не забудь связаться с нашими гостями перед уходом и дать им знать, что обед перенесен.
Видение испарилось, выключилось, как телевизор, ее сознание закрыло дверь, прежде чем Джейкоб смог еще что-то зацепить. Однако он мог себе без труда представить, что было дальше. Сердце Томаса в тот день было разбито. Джейкоб знал это, потому что видел это в его глазах каждый раз, когда тот намекал, что заставило его оставить службу у госпожи. Джейкоб подозревал, что это были ее крики, доносившиеся до Томаса, когда он стоял в комнате прислуги, складывая носки и убирая рубашки в чемодан трясущимися руками.
— Итак, он уехал в Мадрид. После третьей метки вампир не может закрыть свое сознание от слуги, когда находится в состоянии сильного стресса, — объяснила Лисса. — Это защита для самого вампира, чтобы в случае, если он попадет под солнечный свет или произойдет что-то еще, слуга почувствовал бы это и пришел на помощь. Но вампир может добровольно разорвать эту связь, и тогда даже в случае смертельной опасности слуга и хозяин не смогут услышать друг друга.
Лисса взглянула в глаза Джейкобу.
— Это невосполнимая утрата, — тихо произнесла она. — Причем для нас обоих, но тогда я думала, что это самое лучшее.
— Никому не дано знать все на свете, миледи. Томас не сомневался, что вы его любите. Никогда. Вы можете заглянуть в мой разум и увидеть, что это правда.
— Учитывая все, что произошло далее, это слабое утешение, но спасибо тебе, Джейкоб.
— Он в тот момент не был болен. И вы тоже.
— Да, это так.
Он не хотел, чтобы она останавливалась, но понимал, что некоторые истории за один раз не расскажешь. Он должен был быть признателен за то, как много она согласилась открыть ему.
— Мне необходимо, чтобы ты понял вот что, Джейкоб. Нельзя недооценивать Карнала. Я его недооценила, к сожалению. Карнал использовал борьбу Рекса со сплином и отравлял его разум, убеждая его, что другие вампиры-аристократы рассматривают его, Рекса, чуть ли не как прихлебателя, живущего за счет моего богатства и власти.
Она надолго замолчала, глядя в огонь.
— Ты прав, — вдруг сказала она. — Я слишком устала, чтобы рассказывать дальше. Оставь меня.
Джейкоб отошел, чтобы сделать новый компресс, и вернулся к ней, опустившись на колени у кресла. Положив руку на ее лоб, он попытался забрать боль себе.
— Мне казалось, я тебе сказала оставить меня.
— Ага, говорили. А я не подчинился, вы же знаете, что я к этому склонен.
Она прикрыла глаза и молчала. Поскольку его больше не гнали, он так и стоял на коленях у кресла, гладя ее по голове. Пламя потрескивало, в комнате повисла тишина. Джейкоб начал дремать, и в его сознание вползали какие-то смутные тени и образы. Они двигались, их голоса шелестели, как листва. Они звали его к себе, и он повиновался, пошел к ним. Спустя мгновение он с изумлением понял, что следует туманной тропой из своего сознания в Лиссино. Еще пара шагов — и он оказался в аду.
Рекс приволок ее в часть дома, незнакомую Джейкобу. Там были занозистые деревянные колодки, прямо из средневековой деревни. Рекс поместил Лиссу в эти колодки, взнуздал испачканным в крови хлыстом так, что он растянул ее рот, как конские удила. Ее прекрасные волосы он связал узлом и прибил этот узел к дереву, оттянув ее голову вправо.
Когда волосы перестали закрывать тело, Джейкоб увидел, что Рекс исхлестал ее так, что кожа полосками свисала с ее спины, а живот и ягодицы превратились в кровавую массу. Рекс трахал ее сзади, а она впивалась зубами в рукоять хлыста.
Один гость все же остался в доме, несмотря на то, что обед отменили. Джейкоб ощутил, как его горячая ярость стала ледяной, когда в подвал вошел Карнал, снимая галстук, так подходивший к его элегантному костюму. Его глаза жадно впились в истерзанное тело Лиссы. Он заговорил, подзуживая своего сюзерена, убеждая, что тот правильно поступает, что Лисса должна понять, что Рекс настоящий хозяин ее территории и ее самой, отныне и навсегда. Она — его собственность... которой он может поделиться со своим рабом, если пожелает.
Джейкоб заметил, что Рекс колеблется. Лисса сначала не отреагировала. Однако, когда на лице Рекса мелькнула мрачная решимость, она заплакала.
Когда Рекс отошел в сторону и позволил Карналу взять ее сзади с кровожадной свирепостью, Рекс встал на колени, сцеловывая каждую слезу с ее лица, как будто это были выигранные им драгоценные камни, а не дождь, который, как уже знал Джейкоб, смывал все остатки связи между ними как между мужем и женой.
Раскаленная добела боль прошила его разум, грубо выпихивая его из воспоминаний Лиссы. Еще поворот, и его предплечье хрустнуло. Он заорал от боли, а Лисса возвышалась над ним, поставив ногу ему на грудь.
— Ты не имеешь права. Без разрешения. — Она шипела, как разъяренная пума, а глаза горели алым огнем. — Ты забыл свое место, слуга. Ты не понимаешь значения того, что сейчас видел. Ты не можешь этого понять, поэтому не суди об этом, слышишь меня? Ты не будешь судить меня или моего мужа. Я с тобой сегодня разберусь. Забирай свои шмотки и проваливай.
Она вышвырнула его вон.
Джейкоб лежал на полу, схватившись за сломанную руку.
— Ох, Господи...
Джейкоб прижался лбом к ковру.
Она не позволяла. Каким-то образом, вероятно, из-за болезни, она совершенно не заметила, что он смог зайти в ее сознание, а он не смог устоять перед искушением узнать ответы на множество вопросов.
С трудом поднявшись на одно колено, он прикинул, сможет ли поймать машину, чтобы доехать до
