– Как легко вы говорите нам о смерти жены, – тихо заметил Ален.
– Молодой человек, – обратился к юноше Батлер. – Вы не можете знать, что творится у меня в душе! Просто это было так давно…
Он замолчал.
– Мистер Батлер, – проговорила Джессика, которой стало жалко старика. – А как вы относитесь к тем картинам, которые висят у вас теперь?
– По разному! – отозвался Ретт, выходя из оцепенения. – Я долго был неравнодушен, например, к персонажам этой картины, – Батлер показал на портрет семьи, – и даже повесил эту картину у себя в спальне! Но…
Он обвел взглядом присутствующих.
– Более тесное знакомство не способствовало укреплению наших добрых отношений. Очень скоро я рассорился со старшей дочерью. Вон с той, высокой…
Ретт показал на девушку, изображенную на картине. Все повернули головы и посмотрели на полотно.
– А с кем из членов новой семьи, – появившейся в вашем доме, вы намерены рассориться? – спросила Джессика.
Батлер оторвал взгляд от картины и повернулся к девушке. У него был такой вид, будто он не понял вопроса.
– Какой семьи? – спросил он. – Вот этой?
Он обвел рукой, показывая поочередно на всех присутствующих за столом.
– Я с ними уже рассорился! – с напускной суровостью проговорил Батлер. – Со всеми, и немедленно!
– Но вы уже с ними помирились! – живо возразила девушка. – Ведь об этом говорит сам факт присутствия нас всех здесь!
Ретт ответил с легким волнением:
– Я стар, милочка! А старики – разве вы этого не знаете – странные существа! Вздорные, нетерпимые, безоружные перед внезапными приступами одиночества, которое они сами создали и право на которое они бросаются отстаивать всякий раз, когда кто-то, по их мнению, на него посягает. Но потом наступает кризис. Вот во время одного такого кризиса я и пригласил вас всех сюда!
Роберт отложил вилку.
– Но когда мы появились, этот кризис уже прошел, правда? И вы, мистер Батлер, снова заняли оборонительную позицию…
– Тем хуже для мистера Батлера! – весело воскликнула Джессика. – Мистер Батлер, дорогой, – она перевела взгляд на Ретта. – Неужели вы не поняли до сих пор, что вашему одиночеству бесповоротно пришел конец? Нам здесь слишком хорошо, так что вы часто будете видеть нас за этим прекрасным столом!
Она насмешливо посмотрела на Хайнхилла и сказала:
– Твое место, Робби, будет вон там, рядом с мистером Батлером! А во главе стола посадим маму, если уж мы образуем семью…
Вдруг все услышали стук шагов и повернули головы к дверям.
В столовую вошла Луиза, одетая в очень элегантное платье.
– Что я слышу? – сказала она. – И я тоже буду членом этой семьи?
Ретт поспешил подняться, чтобы приветствовать неожиданную гостью.
– Не поднимайтесь, не поднимайтесь, мистер Батлер! – торопливо проговорила Луиза. – Я присяду сама…
Джессика быстро мигнула Роберту, чтобы тот пересел так, как она только что говорила.
Юноша пересел, уступив свое место Луизе.
– Да, мама! – сказала Джессика. – Садись! Мы только что организовали ее, эту семью. Отец, мать, – она показала на Ретта и Луизу, сидящих на концах стола, – а вот мы – дети!
Девушка обвела рукой Роберта, Алена и себя. Хайнхилл захохотал:
– Надо заметить, милая Джессика, что семейка образовалась достаточно кровосмесительная!
Батлер ожидал, что последует взрыв гнева, но, к его удивлению, Луиза произнесла снисходительно:
– Какой ты глупенький, Роберт!
Потом она повернулась к Ретту:
– Мистер Батлер, ради Бога, извините меня за опоздание!
Тут в столовую заглянула Саманта с новым прибором для Луизы.
– Не беспокойтесь, Саманта, я уже поужинала! – сказала ей Луиза.
Она заметила на столе торт и глаза ее загорелись.
– А вот кусочек этого замечательного торта я с удовольствием съем! Роберт, отрежь мне, пожалуйста, совсем маленький кусочек!
