несколько коноплянок… А сколько яиц перетаскал!.. Подумать только – такой маленький, а такой прожорливый…
Ретт, обернувшись к жене, с полуулыбкой произнес:
– Знаешь, столько раз видел эту знаменитую картину «Дама с горностаем», но самого зверька так близко еще ни разу не видел…
Внимательно посмотрев на собеседника, мистер Коллинз спросил:
– А вам что – действительно так нравится эта картина?..
Ретт кивнул.
– Нравится?.. Не то слово… Я просто влюблен в нее… Знаете, – он улыбнулся, – мне иногда кажется, что дама, которую запечатлел Леонардо, чем-то похожа на мою Скарлетт… Только она, – он вновь улыбнулся, – она еще прекрасней…
Джонатан предположил:
– Любите искусство?.. Наверняка, не меньше, чем я люблю птиц…
– О, да… Только настоящее, искусство старых мастеров, а не все эти модерновые штучки разных там кубистов, фавистов да еще черт знает кого…
– Целиком с вами согласен… Я тоже ничего не понимаю в этой мазне…
В разговор вступила Скарлетт.
– Да, Ретт очень любит хорошую живопись и старые гравюры… Недавно он приобрел настоящего Дюрера. В последнее время у него появилась настоящая мания – он собирает картины старых мастеров… Впрочем, не только их – мой Ретт, так же как и вы, просто влюблен во все, что только напоминает о старой доброй Америке, во все то, что теперь называют «антиквариатом»…
Скарлетт по вполне понятным причинам умолчала, что Реттом в этом увлечении движет скорее меркантильный интерес, чем действительно любовь к искусству…
Джонатан слушал миссис Батлер внимательно, но с едва уловимой улыбкой.
– Вот как?.. Та продолжала:
– Конечно, его мечта – иметь в своей коллекции «Даму с горностаем»…
– Короче, – сказал Джонатан, склонив голову на бок, – короче, сэр, дама у вас уже есть…
Ретт скромно улыбнулся.
– Да…
– Остается найти горностая…
Ретт сдержанно улыбнулся.
– Наверное, вы правы…
Немного поразмыслив, Коллинз скромно улыбнулся и произнес:
– Мне кажется, я вполне могу разрешить ваши трудности, мистер Батлер…
– Действительно?
Коллинз протянул ему клетку.
– Это – вам…
Повертев клетку с притихшим уже зверьком в руках, Ретт недоуменно спросил:
– Ну, и что же я теперь буду с этим делать?..
Батлер сделал ударение на слове «этим», словно давая таким образом понять, что этот горностай также далек от совершенства, от того горностая, который изобразил на своей картине Леонардо, как и все современное искусство от зрелого Реннисанса…
Однако Коллинз явно не понял хода мыслей своего собеседника.
– Ну как это что?.. Вы ведь сказали, что ваша заветная мечта – иметь «Даму с горностаем»… Даму и горностая. Ваша дама, очаровательная миссис Скарлетт Батлер, насколько могу судить, ничем не хуже, чем у Леонардо да Винчи… Остановка была за горностаем – вы и его получили…
И мистер Коллинз беззвучно засмеялся, очень довольный своей шуткой…
Делать было нечего – в сдержанных движениях поблагодарив хозяина за столь необычный подарок и, еще раз – за великолепный вечер, Ретт и Скарлетт, взявшись под руки, пошли в направлении своего дома…
Скарлетт, крепко держась за мужа, растерянно смотрела на сетчатую клетку, которую муж нес в руке.
– Не представляю, что мы с ним будем делать, – произнесла она.
Ретт беспечно махнул рукой.
– Будет жить у нас…
Скарлетт, обходя большую лужу, блестящую на влажной после вечернего июньского дождя мостовой, черной, как антрацит из вирджинских копей, на минуту выпустила руку своего мужа.
– Вот как?..
