Вирджиния обернулась, и толстяк остановился. Плотный молодой человек, которого она заметила раньше, вопросительно смотрел на нее, на его загорелом лице блуждала улыбка.
— Это вы? Слава Богу, я уже думал, что потерял вас. Я — Ланс Пикеринг. — Он облегченно вздохнул и быстро продолжал: — Я задержался и не смог приехать вовремя. Простите, что заставил вас ждать. Это весь ваш багаж? Мы скоро…
— Мистер Пикеринг, — поспешно прервала она, не в силах больше сдержаться, — как Брент?
Его лицо сразу посерьезнело.
— Он быстро поправляется, только вот…
— Глаза?
Ланс мрачно кивнул.
— Но уверен, с вашим приездом все изменится. Я задержал письмо, как вы просили… — Он смутился, его глаза сузились. — Мисс Далмонт, возможно, я ошибаюсь, но если…
Он замолчал, и Вирджиния заметила, что толстяк все еще стоит рядом с ней.
— Не будем говорить здесь, — быстро сказала она повернулась к толстяку: — Вы очень добры, но у меня уже все в порядке. Спасибо.
Толстяк кивнул.
— Рад был помочь. Если вам понадобится что-нибудь в Бангкоке, найдите меня. Вот моя карточка, каждый вечер я бываю в баре «Бамбук». Спросите дядюшку Чарли Ну, отдыхайте и опасайтесь москитов.
Он кивнул Лансу, подхватил свою сумку и зашагал к выходу.
Ланс проводил его взглядом и повернулся к Вирджинии.
— Это ваш знакомый? — недоверчиво спросил он.
— Нет, — коротко отозвалась она.
— Чертов англичанин, влез в чужие дела, — пробормотал он.
— Я тоже англичанка, — с обидой напомнила Вирджиния.
Ланс расцвел в улыбке.
— Простите! Не хотите ли кофе? Нет? Тогда едем.
Спустя несколько минут Вирджиния уже сидела в большом белом автомобиле, колеса которого начали отсчитывать первые мили пути.
Вначале Ланс вел машину молча, видимо, желая дать ей время освоиться с первыми впечатлениями от красочной, восхитительной страны. Мимо них проносились картины древней и новой жизни: современные машины и пашущие землю буйволы, густые пестрые заросли, так называемый «клонг», и квадраты ровных полей; важные монахи несли сосуды для сбора подаяний, ступали босыми ногами по обочине дороги, и их оранжевые одеяния отражались в воде, пестря среди зарослей розоватых кувшинок. Обширные рисовые поля уходили за горизонт.
Однако Вирджинию не покидала мысль о ее печальной миссии. Кольцо с изумрудом на руке — Анна настояла, чтобы Вирджиния взяла его на всякий случай — казалось издевательством над ее желанием снова увидеть Брента, над нарастающим нетерпением этой встречи — печальным, радостным и… безнадежным.
Автомобиль остановился перед светофором, и Ланс заговорил:
— Я забронировал для вас номер в отеле. Брент полагал, что вы можете остановиться у супругов Петри, наших друзей, но Рею понадобилось срочно уехать, а Лаура решила присоединиться к нему.
Дорога освободилась, и Ланс вновь тронул автомобиль.
— Думаю, сначала вам лучше поехать в отель и поесть, а потом отправиться в клинику.
Вирджиния напряглась: пришло время все объяснить, это было нелегко, но необходимо. Она тихо сказала:
— Мистер Пикеринг, прежде, чем мы решим, что предпринять, мне надо кое-что объяснить вам.
— Да? — его тон заметно изменился. — После того письма я почувствовал что-то неладное. Это продолжается между вами и Брентом уже довольно долго, ведь так?
Она прерывисто вздохнула.
— Нет, понимаете… — ее голос превратился в дрожащий шепот. — Я не Анна. Я…
— Не Анна?! — Автомобиль резко вильнул в сторону, к Вирджиния ухватилась за сиденье, чтобы не упасть. Ланс выправил руль и повернулся к ней, совершенно изменившись в лице. — Не Анна! — повторил он. — Ничего не понимаю. Но вы же говорили в аэропорту… Если вы не Анна, то кто?..
— Ее сестра. — Она привалилась к дверце, чувствуя невероятное облегчение от того, что нашла в себе мужество сказать правду. — Вы прочитали то письмо?
— Нет. Одновременно с ним я получил вашу телеграмму и сразу предположил, что произошла какая-то ошибка.
— В том письме Анна сообщала, что разрывает помолвку. Через три дня после того, как она отправила его, пришла ваша телеграмма. Анны не было дома, и я никак не могла разыскать ее. Поэтому я и отправила ответ, уверенная, что она передумает, как только узнает, что случилось с Брентом.
— А она не передумала?
Вирджинии вдруг захотелось защитить сестру — тон незнакомца стал резким и холодным.
— Ей было совсем не просто поступить так. Анна хотела передумать, ужасно беспокоилась, но считала, что уже… — Она остановилась, не зная, что сказать.
Он молчал, сжав губы в тонкую полоску и пристально вглядываясь в ее лицо.
— Поэтому она и не приехала? Анна всегда казалась мне взбалмошной особой. Но непонятно, почему вы… — он смешался.
— Тут нет ничего странного, — безучастно произнесла Вирджиния. — Я еду в Перт, к бабушке, я давно уже собиралась уехать к ней и решила сделать это, как только Анна выйдет замуж. Кроме нее, у меня больше нет родных. Когда Анна сообщила о разрыве помолвки, я не знала, что делать. Документы на отъезд уже были поданы, билет на пароход заказан… Я разозлилась на Анну и решила во что бы то ни стало уехать. И тогда… она предложила, чтобы я отправилась сюда вместо нее. Она считала, что так будет лучше… — девушка съежилась и замолчала.
Он выглядел ошеломленным. Внезапно им овладела ярость, даже костяшки сжимавших руль пальцев побелели.
— Ведьма! — пробормотал он. — Разыгрывать комедию все три года, пока он вкалывал здесь, а затем сделать такую подлость! Чертовы бабы!
Вирджиния грустно смотрела в окно, зная, что его гнев был отголоском ее собственных чувств. Он злобно продолжал:
— И вы считаете, что совершили доброе дело, привезя ему такие новости? — Она не отвечала, и Ланс перешел в наступление: — Можете ли вы представить себе, что он пережил? Вы знаете, что бывает, когда бензин взрывается прямо перед лицом? Его веки были так обожжены, что пришлось вставить под них пластинки, чтобы предотвратить поражение глазных яблок! Не говоря уже о других ожогах, а их было множество! Не надо так тяжело вздыхать, он крепкий парень. Самые тяжелые ожоги уже зажили. С тех пор прошло целых три недели… Но запомните — меньше всего он ждет сейчас, что вы явитесь к нему с извинениями за свою сестру и тому подобной ерундой. Он уже не тот, что раньше. Потеря зрения — это удар, способный сломить самого стойкого человека, и Брент не исключение. Единственное, что поддерживало его — любовь к девушке, которая, как он считал, собирается выйти за него замуж.
Ланс затормозил у длинного низкого деревянного здания и повернулся к ней.
— Может быть, вам станет легче, если вы узнаете, что он сказал мне вчера?
Она молча кивнула.
— Он говорил, что не хочет, чтобы Анна приезжала, потому что не вправе взваливать на нее такую обузу, зная, что на всю жизнь останется слепым. Вот почему, — злобно закончил он, — я бы собственными руками задушил эгоистичную, капризную сучку, которая не в состоянии сама довести свое грязное дело до конца и посылает такого ребенка, как вы, вместо себя!
Внезапно его гнев угас, на лице появилось выражение усталости. Он указал на широкую застекленную дверь и проговорил:
— Это там. Теперь решайте сами, что вам делать.
