дель-Тесоро и здесь неожиданно попали в ливень и низкую облачность. Безрезультатно мы пытались уйти от центра грозы, а горючего оставалось лишь на сорок минут полета. Время шло, мы отсчитывали минуту за минутой, а положение становилось все более драматическим. Когда же горючего оставалось всего лишь на три минуты полета, пилот Феррер приказал нам крепко держаться, потому что он решил садиться прямо на болото.
К счастью, самолет упал на нос, зарывшись в топь. Только Феррер получил тяжелые повреждения носа и рта. Я и Манхон быстро спрыгнули на землю и пошли на поиски какого-нибудь крестьянского дома, где бы нам могли оказать помощь. Еще с воздуха мы заметили один домишко и двинулись в его направлении. Путь был тяжелым и опасным, потому что приходилось пробираться сквозь густые заросли осоки, и в любой момент мы могли быть там похоронены заживо.
Раньше я думал, что крестьянская жизнь нигде так не тяжела, как в горах Сьерра-Маэстры. Но там, в болотах, я убедился, что угольщики этой зоны живут в нечеловеческих условиях. Фидель задумал преобразить этот край и помочь его жителям. Сейчас я убежден, что просто жить там — это уже подвиг, ведь я на себе испытал все тяготы, которые ежедневно выпадают на долю этих людей. Поэтому я не успокоюсь до тех пор, пока Национальный институт аграрной реформы, добившийся уже настоящих успехов в своей работе, не выполнит поставленную перед ним задачу: обеспечить лучшие условия жизни для жителей болот.
Глава XVI
РЕВОЛЮЦИЯ ПРИХОДИТ В КАМАГУЭЙ
Реакционные силы, ознакомившись с текстом закона об аграрной реформе, не стали сидеть сложа руки, а приложили все усилия, чтобы сорвать ее проведение.
7 июня 1959 года провинциальная ассоциация скотоводов Камагуэя заявила, что «отвергает закон об аграрной реформе в его нынешних формулировках, потому что резкое изменение экономической системы страны повлечет за собой остановку всего хозяйственного механизма с неизбежными последствиями голода и нищеты. Подобная остановка ни в коей мере не явится результатом действий экономически состоятельных классов, а будет очевидным следствием принятого закона».
Тогда же скотоводы, осознавая неизбежность национализации их латифундий, организовали заговор с целью подорвать обеспечение страны мясом. Фидель едет в город Камагуэй, и после беседы с представителями ИНРА в этой провинции принимается решение о взятии под контроль государства скотоводческих поместий с земельной площадью, превышающей 100 кабальорий. Помимо прочего эта мера должна была воспрепятствовать разорению мелких скотоводческих хозяйств.
Из Камагуэя мы вместе с Фиделем на самолете «Сьерра-Маэстра» отправились в город Баямо. Там он лично осматривает поместья, которые на следующее утро займут войска и куда затем будут направлены необходимые сельскохозяйственные машины, для того чтобы эти земли можно было обрабатывать.
Владельцы этих богатых поместий попытались прибегнуть к саботажу и сорвать снабжение городов сельскохозяйственной продукцией.
В ходе поездки Фидель смог убедиться, что многие фермы уже давно заброшены. Так, например, в «Посо Куадрадо» все 22 кабальериц земли заросли кустарником марабу. Фидель передал два миллиона песо руководителю представительства ИНРА в провинции майору Рене Вальехо для развития животноводства, в частности для разведения зебу на заброшенных землях. Одновременно он дал указание о начале изысканий для водохранилища, которое будет построено в Кауто-эль-Пасо.
Из Баямо мы направились в Хигуани, где президент ИНРА пропагандирует среди различных организаций этого района выращивапие кукурузы.
На встрече с учениками и преподавателями школы «Хенераль Миланес» Фидель принял решение построить новое здание для этого учебного центра.
Самое важное событие поездки — взятие под контроль государства латифундий в Камагуэе, и, как всегда, вождь революции объяснил народу сущность принимаемых мер.
23 июня Фидель Кастро выступил по телевидению Камагуэя, чтобы ответить на вопросы журналистов, которых прежде всего интересовали причины его приезда в провинцию.
Премьер-министр сказал, что до революции правители лишь изредка ездили по стране. Он же придерживается другого мнения:
«Для меня подобные поездки являются обычным делом. Может быть, это внове для камагуэйцев, что премьер-министр правительства приезжает в их город или провинцию. Для меня же это вполне естественно. Совершенно неожиданно даже для себя я могу остановиться в каком-нибудь поселке. Когда же я приезжаю в хозяйства или на объекты, связанные с проведением аграрной реформы, то работаю наравне с вами. Я взял за правило не предупреждать заранее, куда еду, не сообщать никогда об этом. Это не мера безопасности, потому что всем известно, что я открыто хожу по улицам и мне не о чем беспокоиться. Но я работаю, и работает весь наш народ, а поэтому мне не надо мобилизовать народ каждый раз, когда я собираюсь решить какую-то задачу или приехать куда-то, выполняя свои ежедневные обязанности. Поэтому я никого не предупреждаю».
Фидель останавливается на действиях, предпринятых владельцами крупнейших ферм по откорму скота. Отказываясь от покупки скота, они, с одной стороны, стремились разорить многих скотоводов, а с другой — заставить население страны голодать.
«Они понимают, в каком тяжелом положении окажется наша революция. Ими полностью парализованы все работы, чтобы вызвать голод на селе и спровоцировать сокращение торговли и других видов хозяйственной деятельности по всей провинции в целом. Это их цель. Она очевидна, о ней знают все. Некоторые из них, например, говорят: „Ну хорошо же, посмотрим, сколько протянут эти молокососы из правительства“. Но они ничего не добьются ни своим противодействием, ни своим отказом покупать скот. Безусловно, это — их право, но мы применим и наше право. Ни у кого ие может быть сомнений, что мы не допустим покушения на экономику страны, покушения на экономику народа. Они хотят вызвать голод, чтобы затем всю вину за это возложить на революцию. Мы не допустим, чтобы народ голодал; мы не допустим разорения мелких и средних скотоводов, и мы не допустим, чтобы кучка прохвостов, являющихся хозяевами всей провинции, спровоцировала искусственный кризис», Фидель говорит, что он дал указания военному комиссару Камагузя майору Уберто Матосу «взять под контроль все откормочные фермы крупного рогатого скота, если их земельная площадь превышает 100 кабальерий, и чтобы ИНРА закупил всех бычков».
«Чтобы село не страдало от голода, чтобы скотоводы не разорялись, мы приняли решение взять под контроль государства эти хозяйства. На каждую ферму, чья площадь превышает 100 кабальерий, будет назначен государственный представитель и государственная администрация. На эти же фермы мы переведем в основном весь скот на выращивание и на откорм, что позволит обновить поголовье молодняка. И мы будем платить тем, кто выращивает молодняк, справедливые цены, которые сложились сегодня на рынке. Начиная с этого момента скотоводы Камагуэя могут быть спокойны. Мы заверяем вас, что наше решение твердо и неизменно, оно лишь следствие ничем не прикрытой контрреволюционной и антиэкономической деятельности крупных латифундистов. Мы не возьмем под свой контроль хозяйства, чья площадь не превышает 100 кабальерий, и вы можете спокойно осуществлять свои операции по купле- продаже скота. Аграрная реформа, безусловно, начнется с крупных латифундий. Мелкие скотоводы, скотоводы с земельными владениями, но превышающими 50 кабальерий, и скотоводы, занимающиеся производством молодняка, — всех вас мы приглашаем на собрание, чтобы обсудить порядок передачи вашего скота».
Остановившись затем на ряде других вопросов, Фидель в заключение сказал:
«Ну теперь-то вы понимаете, что в этом месяце революция приходит и в Камагуэй?.. Революционное правительство намечает взять под свой контроль все латифундии в провинции Камагуэй, площадь которых превышает 100 кабальерий».
Революция пришла в Камагуэй, и это, естественно, еще более обострило классовую борьбу в провинции, являвшейся оплотом латифундизма на Кубе. Вскоре станет ясно, кто есть кто; станет ясной роль латифундистов, которые по-фарисейски передадут в дар ИНРА несколько телок, стремясь тем самым скрыть
