Тут бродяга в один прыжок оказался рядом с Ингой Стиной. Теперь это был уже не пьяница, еле стоящий на ногах. Он засунул в горло Инге Стине два пальца и вытащил тянучку.
Инга Стина взвыла и плюнула на клеенку. Потом она улыбнулась и спросила:
- А вы умеете еще что-нибудь, господин бродяга? Представьте еще пьяницу, это было так смешно.
- Я умею петь песни, - ответил бродяга. И он спел очень печальную песню про красивую девочку, которую разорвал лев.
- Мы тоже умеем петь песни, - сказала Анна, и дети спели бродяге песню:
Пророк Иов до Ниневии
идти обязан был пешком,
но, убоявшись злой стихии,
ослушался приказа он.
Он к морю на корабль спешит,
но гибель шторм ему сулит.
Бродяга сказал, что ни за что не поступит так, как пророк Иов.
- А еще вы умеете что-нибудь, господин бродяга? - снова спросила Инга Стина. Она хотела спать и начала капризничать.
- Я умею говорить по-арабски, - ответил бродяга.
- Надо же! - воскликнули дети.
- Петчингера, петчинчера бюш, - сказал бродяга.
- А что это значит? - спросил Свен.
- Это значит: я хочу спать.
- И я тоже, - сказала Инга Стина.
Тогда Анна вспомнила, что они еще не ужинали. Она пошла в кладовку и принесла рождественскую колбасу, студень, солонину, рагу, каравай хлеба, сладкие хлебцы, хлеб из просеянной муки, масло и молоко.
Они убрали со стола глянцевую бумагу и ножницы и поставили еду.
- Хлеб наш насущный даждь нам днесь, аминь, - сказала Инга Стина, и они риступили к еде.
Бродяга тоже ел. Долгое время он молчал, все ел и ел. Он ел и колбасу, и студень, и солонину, и рагу, и хлеб и запивал еду молоком. А после он съел еще колбасы, студня, солонины и рагу и выпил еще молока. Просто удивительно, сколько он мог съесть. Под конец он рыгнул и сказал:
- Иногда я ем ушами.
- Вот это да! - воскликнули дети.
Он взял кусок колбасы и запихал его в свое большое ухо.
Дети сидели, ожидая увидеть, как он начнет жевать ушами, но он этого делать не стал. Однако колбаса вдруг куда-то подевалась.
Это был в самом деле удивительный бродяга. Но потом он вдруг замолчал и долго-долго сидел, не проронив ни слова.
- А еще вы что-нибудь умеете? - снова спросила Инга Стина.
- Нет, больше я ничего не умею, - ответил бродяга совсем другим, усталым голосом.
Он поднялся и пошел к двери.
- Мне пора идти, - сказал он.
- А куда? - спросил Свен. - Куда вы пойдете, господин бродяга?
- Прочь, - ответил бродяга.
Но у двери он обернулся и сказал:
- Я еще приду к вам. Приду, когда на неделе будет два четверга. И принесу с собой своих ученых блох, которые умеют прыгать по-сорочьи.
- Вот это да! - сказала Инга Стина.
- Интересно было бы поглядеть на этих блох, - сказал Свен.
Дети вышли на крыльцо проводить его. На Дворе стемнело. Простертые к небу яблоневые ветки казались такими черными и печальными. Проселочная дорога тянулась темной бесконечной лентой далеко-далеко и пропадала где-то вдали, где ничего нельзя было разглядеть.
- Спокойной ночи, господин бродяга, - сказал Свен и низко поклонился.
- Спокойной ночи, господин бродяга, - сказали Анна и Инга Стина.
Но бродяга не ответил. Он пошел прочь и даже не обернулся.
А дети услыхали, как внизу, под горкой, заскрипели сани.
И вскоре наступил рождественский вечер, веселый, радостный праздник. С твердыми и мягкими пакетами, свечками в каждом углу, запахом елки, лака и шафранных булочек. Ах, если бы такой замечательный день приходил немножко почаще и не кончался бы так быстро!
Но рождественскому вечеру приходит конец! Инга Стина заснула в горнице на диване. Свен и
