— И что же было дальше? — хмуро спросил Джек.
— Мне представилась возможность купить карту шахты Голландца. Не ту дрянь для туристов, которую продают повсюду, а подлинную. При ней даже был документ о подлинности. — Он тяжело вздохнул. — Я хотел ее купить, а Мэри-Лу была решительно против. Мы ужасно ругались.
Джек напрягся. Глаза потемнели, помрачнели. Не осталось и следа от лихого, неунывающего искателя приключений.
— Что же вы сделали?
— Взял деньги, отложенные на домик, и купил карту. А шахты так и не нашел.
— А жена? — почти шепотом спросил Джек.
— Ушла от меня. Взяла ребенка и уехала на восток. Потом развелась, стала работать учительницей.
Убитое лицо Джека надрывало Лорелей сердце.
— Извините, Бен. Как это грустно.
— Мне некого винить, кроме себя самого. Я был так уверен, что карта приведет меня к этой шахте...
— А ваша дочь? — спросила Лорелей, надеясь хоть чуть развеять тоску, нависшую над ними, как полдневная жара.
— С тех пор я ее не видел. А потом Мэри-Лу прислала мне на подпись бумаги — она вышла за бухгалтера, который готов был удочерить девочку.
Джек помрачнел еще больше.
— И вы согласились, — прошептала Лорелей.
— Решил, что так будет лучше.
— Как жаль, Бен. — Ей действительно было жаль одинокого старика.
— Я причинил столько страданий ее матери. Вообразил, что могу что-то ей дать. Посмотрите на меня. Мне шестьдесят четыре года. Пятьдесят лет работал где придется. Нигде не задерживался надолго и все, что зарабатывал, тратил на поиски золота. Я и спросил себя: каким же отцом я стану для этой крошки?
— Вы поступили как очень хороший отец, — сказала Лорелей.
Бен смахнул слезы.
— Спасибо на добром слове, Лорелей. Я тоже так думаю. — Он встал и взял шляпу. — Пожалуй, я пойду, ребятки, не буду надоедать.
— Вам не обязательно уходить. Можете переночевать у нас. — Лорелей, конечно, было жаль старика, но скорее она боялась остаться наедине с Джеком.
Слишком сильно было желание разгладить складку у него на лбу и целовать его, целовать, пока не уйдет из его глаз тоска.
— Правда, Бен, оставайтесь, — поддержал ее Джек.
— Премного благодарен, сынок. Хороша была и ваша молодая компания, и мясо, но я привык быть один. Чем старше становлюсь, тем больше меня устраивает моя собственная компания.
— Куда же вы пойдете? Уже темно.
— Не волнуйтесь за Бенджамина Тимса, маленькая леди. Светит полная луна, и я знаю эти горы как свои пять пальцев. Моя машина вон за тем обрывом. На закате я видел облака, и, насколько могу судить, завтра будет дождь. Сильный дождь.
— По крайней мере передохнем от жары. Так вы не останетесь?
— Нет, спасибо вам. — Он нахлобучил шляпу и повесил на плечо связку фляг.
— Может, я помогу вам донести фляги? — спросил Джек. — Мне не мешает размять ноги. Завтра полезем в гору, надо попрактиковаться.
— Ну что ж...
Джек переложил себе на плечо тяжелую поклажу. Бен приподнял шляпу.
— Прощайте, Лорелей.
— Прощайте, Бен. Желаю удачи.
К тому времени, как Джек вернулся, она убрала посуду и расстелила в палатке оба спальника.
— Я думал, ты уже спишь, — сказал Джек.
— Как раз собралась ложиться. — На ней была уже байковая рубашка, которую она конфисковала у Джека. Она залезла в мешок. Впервые они остались наедине после того, как чуть не занялись любовью в ручье. Возможно, Джек снова попытается ее соблазнить, она хотела этого и боялась.
Джек повозился с рюкзаком, потом некоторое время сидел, размышляя над картой. Лорелей ждала. Сон не шел. Посмотрела на него — сидит одетый на расстеленном спальнике с картой в руке. Почувствовав ее взгляд, он поднял глаза, и у Лорелей зачастил пульс.
Он быстро отвел глаза. Провел рукой по волосам, встал и пошел к выходу.
— Ты куда?
— Подышать свежим воздухом.
— А спать не собираешься? — Она сама удивилась, как просительно прозвучал ее голос.
Не оборачиваясь, Джек сказал:
— Хочу еще раз просмотреть карту перед завтрашним выходом.
— Уже поздно, Джек. Может, отложишь до утра и ляжешь спать?
Он круто повернулся и обжег ее взглядом.
— Ты приглашаешь меня спать с тобой? — спросил он необыкновенно тихим голосом.
Лорелей проглотила ком в горле. К чему отрицать? Конечно, придется сказать Герберту, что она пока не может выйти за него замуж. Пока все еще жаждет Джека. Он был ее первым любовником. Единственным любовником. Сейчас она старше, мудрее, так что не станет вводить себя в заблуждение и называть это любовью. Не позволит себе любить его.
— Я... я хочу тебя, Джек. Какой смысл отрицать это после того, что случилось?
Джек подошел к ней и упал на колени. Коснулся пальцем бьющейся жилки на шее. Палец его сполз на ключицу, к рубашке и остановился возле верхней пуговицы.
— Лорелей, скажи внятно, что ты предлагаешь?
— Любовную связь. — Вот. Она это произнесла. Голо, прямо, потому что задыхалась от его близости, оттого, что его пальцы играли с пуговицами ее рубашки.
— Связь, — повторил он, и Лорелей чуть не закричала, когда он расстегнул вторую пуговицу, третью, задевая при этом грудь.
— Да, — прошептала она.
Его палец прочертил линию по ложбинке, медленно нарисовал завитки под грудями.
— Извини. Не могу оказать тебе эту услугу, — сказал он и запахнул рубашку.
— Что? — Лорелей раскрыла глаза.
— Я сказал, что просто секс меня не интересует.
Краска залила ей лицо. Он сказал это таким холодным и пустым голосом... Она вскинула голову. Да как он смеет? Она ему не какая-нибудь дешевка!
— А что в этом плохого? Десять лет назад у нас он был. Несколько часов назад ты его хотел!
Он сжал губы, и глаза его потемнели.
— Десять лет назад я был молод и глуп и не понимал, что имею. Но и тогда это не был для меня только секс, не будет и сейчас, по крайней мере с моей стороны.
— Что же тебе от меня надо? — раздраженно спросила Лорелей.
— То, что ты давала мне десять лет назад. Любовь.
Она крепко обхватила себя руками и опустила глаза.
— Не уверена, что могла бы ее дать, даже если бы хотела.
— Тогда у нас проблема, радость моя. Потому что на меньшее я не согласен. — Джек встал, собираясь выйти из палатки.
Лорелей не могла поверить. Он отверг ее. В ярости она запустила в него ботинком. Тот просвистел над ухом Джека и ударился о стенку палатки.
— Хороший бросок, дорогая. Но, боюсь, ты промахнулась.
— Иди к черту, Джек!
