То, как Гинкас умеет своими спектаклями обжигать, известно давно. То, что он захочет зажигать, — прямо скажем, неожиданность. Вроде седины в голову или беса в ребро. Диво дивное, какой энергией заряжено сценическое пространство, когда его заполняют многочисленные персонажи, сияющие молодыми лицами, легко подчиняющие себе гибкие тела, способные выполнить любые сальто-мортале. Глаз не оторвать от этой брызжущей сочными красками жизни картинки, заключенной Сергем Бархиным в красно-черную раму, внутри которой вращаются, словно в калейдоскопе, живописные костюмы Елены Орловой, расшитые натюрмортами из аппетитных плодов и распустившихся цветов. Но Гинкас не был бы Гинкасом, если бы счастливая карнавальная беспечность с ее грубоватыми площадными шутками не оказалась обманкой. Глянцевая красная стена в какой-то момент в лучах света вдруг станет тревожно огненной, и женщины в черном (не ведьмы ли из «Макбета»?) траурной тенью заслонят солнечный день. Этот режиссер всегда любил игры на краю бездны. Нынче мы прямо у врат преисподней.
В пьесе, которую перед нами разыгрывают, действуют Ромео, Джульетта, Гамлет, Офелия, король Лир, Ричард III, леди Анна, Макбет, Просперо, Глостер и множество других знакомых персонажей, названных просто шутами, шутами вынужденными и шутами по профессии. Я не оговорилась: это — не монтаж- коллаж, а именно пьеса, выстроенная Гинкасом по законам театральной драматургии, с завязкой и развязкой. Из трех частей, которые условно можно назвать «Юность», «Зрелость», «Старость». В общем, длиною в человеческую жизнь. На первый взгляд очень прямой ход — площадной. Но этот простейший сюжет в вихре карнавальной стихии, с легкостью перемешивающей высокое и низкое, выявляет потаенные смыслы. Персонажи не переходят, а словно прорастают друг в друга, как бы не ведая ни своего родства, ни своего будущего. Вот безмятежно чистые Ромео и Джульетта (Сергей Белов и Татьяна Рыбинец) в пылу первого чувства и не заметят уже навалившегося груза Гамлета и Офелии. А Ричард (Игорь Балалаев) оказывается покалечен в семейной драке Монтекки и Капулетти. Бесстыдство леди Анны (Ольга Демидова) таится в лицемерии Гертруды, а девочкой, видать, была Офелией, бормочет про «розмарин для памяти».
Кама Гинкас никогда не ставит спектакли на злобу дня. И «Шутов Шекспировых» задумал давно. И кто его знает, на какой площади он разыграл бы этот карнавал и какие шутки вертелись бы на языке коверных Алексея Дубровского и Сергея Лавыгина, если бы за последние месяцы мы не определились с географией. Теперь знаем, где фломастером на огрызках картона выводили «Свободу Ходорковскому!» — такой плакат через зал вместе с другими несет персонаж, похожий на Путина. И слово «карнавал» — тот, который праздник, — было у всех на устах, когда катались в разукрашенных машинах и брались за руки на Садовом кольце. А потом случается... ну, например, то, что случилось на «Нике». Где бывший Гамлет — Миронов злобно играл в мяч черепом бедного Йорика, леди Анна — Собчак посылала в монастырь несчастную Офелию — Хаматову, а Гусман изображал шута, одновременно и «вынужденного», и «по профессии». Сюжеты из жизни легко множить. Главное, не забывать, что, когда мнишь себя персонажем высокой трагедии, ветер может неожиданно раскачать колокольчики на колпаке. Они зазвонят по тебе.
«Дуй, ветер, дуй». Финал отдан двум старцам — Глостеру (Валерий Баринов) и Лиру: «В наш век слепца ведет безумец... Чтоб видеть ход вещей на свете, глаз не надо. Смотри ушами!» Игорь Ясулович играет своего короля с такой щемящей нежностью, что к его совету нельзя не прислушаться. Он и на сцену спустился с небес. Правда, по канату. Цирк, да и только.
Лирика в вине / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Лирика в вине
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
В продаже — новый роман Мастера Чэня «Дегустатор»
Время перед глобальной катастрофой — для потомков всегда время завораживающее. Последние месяцы, недели и минуты, когда все еще хорошо, когда длится обычная безмятежная жизнь, когда первые раскаты грома вызывают лишь веселое любопытство, а рвущий подолы ветер даже не намекает на грядущий ураган, — все эти моменты в глазах последующих поколений неизбежно наполняются особым, предзакатным очарованием. Не случайно так любят литераторы воспевать время перед Первой и Второй мировыми войнами, не зря таким надежным и уютным видится нам финал советской эпохи, таким поэтичным — период до дефолта 1998 года.
«Дегустатор» Мастера Чэня тоже рассказывает о таком солнечном пятачке на краю великой беды. Впрочем, о катастрофе, описанной в романе, сегодня вспомнит не всякий: речь у Чэня идет об осени и зиме, предшествовавших январю 2006 года — черному месяцу, когда введение новых акцизных марок разом обрушило алкогольный рынок в России, оставило без работы сотни профессионалов, а главное, уничтожило множество компаний, изданий и надежд.
Главный герой «Дегустатора» — романтический, мужественный и немного загадочный Сергей Рокотов — винный аналитик, и этим по большому счету все сказано. В романе есть и любовная линия (во время дегустационной поездки по Германии Сергей влюбляется в безупречную Алину Каменеву — главного редактора культового журнала La Mode), и детективная интрига (один из дегустаторов отравлен прямо во время дегустации в старинном замке, и Сергей устремляется на поиски убийцы). Но обе они служат не более чем приманкой, способом заставить читателя проглотить огромный массив энологической
