плеснула, и потревоженный мрак заколыхался, объяв нас.
– И что же теперь?
– Посмотрим, повторится ли это снова. Может быть, мы сможем увидеть, где находимся.
Мы подождали минуту, но нам показалось, что прошло двадцать. Ничего не происходило. Содрогнувшись, я потянул Трис за руку, сделал шаг, и огни засияли – на этот раз вспышка длилась несколько дольше, и сияние вновь потухло.
– Хм-м… – промычал я, вновь двинувшись вперед.
Через пять шагов вода стала глубже, будто мы спускались по крутому скользкому склону, и вот мы оказались в воде по колени, потом почти по пояс. Я продолжал убеждать себя в том, что это все же вода. Но она была не холодная.
На этот раз, когда огни вспыхнули, они горели добрых пять секунд. Мои зрачки сузились, сознание сконцентрировалось, и я успел лишь мельком увидеть деревянные стены по сторонам и еще лестничную шахту меньше чем в пятидесяти футах впереди, которая вела наверх. Потом тьма вновь обрушилась на нас.
– Порядок, выход есть, – сказал я и почувствовал, как что-то ударилось о мою ногу. – Ой-ой!..
– Что случилось? – спросила Трис.
– Просто иди.
– Эй! – окликнула меня Трис и затем вскрикнула: – Иисусе… Тут что-то…
– Иди же, Трис. Жди, пока загорятся огни.
– Я не хочу смотреть.
Огни вспыхнули. Я посмотрел на воду и едва не рухнул в обморок. По черной поверхности плавали человеческие пальцы. Большие пальцы рук. Десятки. Сотни. Точно оглушенная динамитом рыба в пруду. Я увидел ухо. Лампы погасли.
– Профессор, – позвала Трис едва слышно, – вы видели…
– Иди, Трис.
К счастью, вода обмелела уже через несколько шагов, но то, что плавало в ней, окружало нас все теснее. Трис почти бежала, когда мы вскарабкались по противоположному склону. Уровень воды упал до наших колен. Мы оба слышали неторопливое усердное шлепанье по воде позади нас. Но когда огни вновь зажглись, ни один из нас не оглянулся.
Несколькими секундами позже мы очутились на лестнице, тяжело дыша. Я готов был склониться и поцеловать твердое сухое дерево под ногами, если бы мои брюки не сочились влагой и я не ощущал себя отвратительно, когда моя кожа соприкасалась с ними. Идти мокрым насквозь через замерзшие прерии к машине будет забавно, подумал я.
Но оно того стоило. Вся эта чертовщина того стоила. Я не мог дождаться, когда схвачу Кейт в охапку, прижму ее к себе, рассмеюсь с ней вместе. Я не мог дождаться, когда смогу расспросить Роберта Хайрайта и остальных во всех подробностях о том, что они видели. Впервые за эти годы мне хотелось о чем-то писать.
Еще я чувствовал благодарность. Всю свою жизнь я считал себя чем-то вроде книжного червя, сборщика исторических фактов, лишенного собственной истории. И теперь я впитывал ее всей кожей, содрогаясь от напора.
Я поднял глаза и увидел знак «Выход», ровно светившийся красноватым сиянием в двадцати шагах впереди.
– Уже все? – Трис обхватила себя руками, стараясь не трясти мокрыми, хлопающими по ногам брючинами.
– Шутишь, что ли?
Я не хотел уходить отсюда, я был бы счастлив оставаться таким же напуганным до конца дней, но и встречаться с судьей у меня не было никакого желания.
Поэтому когда я услышал, как он, шлепая по воде, приближается к нам, то начал взбираться вверх по ступеням. Я уже добрался до лестничной площадки, на полпути к самому верху, когда яркий поток света ударил в наши лица и люди в пижамах выступили из стен с обеих сторон лестницы. На каждой ступени их было по двое.
– Вот проклятье… – сказал я, потому что знал этот трюк.
Я видел его в половине «павильонов с привидениями», в каких только бывал. Честно говоря, на меня произвели впечатление двери, хитро скрытые в стенах, чтобы спрятать весь этот народ до того момента, когда мы окажемся прямо перед ними. Но сейчас я собирался подняться вверх по лестнице, а у людей в пижамах могли оказаться топоры и дубинки, которыми они могли медленно замахнуться, пошатываясь в мерцающем свете, едва мы сделаем шаг к двери.
– Ох-х-х!.. – услышал я стон Трис.
До меня донеслось шлепанье по полу, затем стук падающих капель снизу, и я понял, что судья достиг подножия лестницы.
– Не волнуйся, – пробормотал я и, невзирая на прикосновение сырой одежды к ногам, начал подниматься вверх по ступеням.
– Терпеть не могу стробоскопы, – сказала Трис.
Но я услышал, как она пошла следом за мной.
Я держал руки в карманах и, проходя мимо людей в пижамах, яростным взглядом буравил их лица. Единственным, что меня удивило, было то, что ни один из них даже не изображал попыток напасть. Фактически они вообще не шевелились. Они лишь стояли молчаливые, как герольды на картине, изображающей средневековую процессию, и провожали меня взглядом.
– О-ой… – услышал я восклицание Трис, посмотрел назад, и все полетело к чертям.
Мощный, сияющий свет наполнял пространство. Судью было отчетливо видно. Он даже не ступил на лестничную площадку, а стоял по колено в черном пруду, который мы преодолели. Я не мог видеть его лица из-за капюшона. Но я видел пальцы, плававшие вокруг него.
Они шевелились.
Десятки их цеплялись за край его одежды или, извиваясь, взбирались по его опущенным вниз рукам. Точно пчелы, облепившие пчеловода, – пришло мне на ум дикое сравнение; мое дыхание вырвалось из груди. Трис завопила, оттолкнула меня с дороги и стремглав понеслась к выходу.
Пошатываясь, я оторвал взгляд от судьи и стал взбираться по последним верхним ступенькам. Люди в пижамах не шелохнулись, чтобы удержать меня. Вылетев наружу, Трис оставила дверь полуоткрытой, и я с трудом доплелся туда, едва не падая на колени. Еще три ступеньки. Две.
Потом я выбрался наружу, через сарайчик, где-то на просторах прерий, в нескольких сотнях футов от красного дома. Дверь начала затворяться, и сокрушительный порыв отчаяния пронизал меня тоской. На мгновение я подумал, что мне жаль покидать этот дом. Сознание того, что я никогда не испытаю ничего подобного снова и что лучшего Хэллоуина в моей жизни уже не будет.
Потом я понял, что так напугало Трис. Когда она завопила, она не смотрела на судью. Она смотрела на тени рядом с собой. И выражение ее лица не было просто гримасой ужаса. Она что-то узнала.
Тогда и я понял, или мне так показалось. Эти шевелившиеся пальцы, судью с его правосудием, босоногих мальчиков в пижамах и дряхлую гориллу. Я понял, что прерии – не пустынны, не так пустынны, как полагали мы все эти годы. Их безбрежные просторы переполняют индейцы, гомстедеры, танцовщицы, ковбои, китайцы, бизоны. Все убитые души.
Я обернулся и посмотрел на Кейт, глядевшую на меня из дверного проема. Ей еще не выдали пижамы, догадался я. Пальто было расстегнуто, теперь ее не укутывало одеяло, и я мог наконец увидеть кровавую рану. Брайан Тидроу выстрелил ей в живот в тот миг, когда она постучалась в его дом, а потом снес себе башку.
– Нет, – сказал я.
– До свидания, Дэвид, – мягко произнесла Кейт, послала мне воздушный поцелуй и захлопнула дверь.
Пляшущие человечки
Это – наши последние дни, и мы хотим оставить весточку родным и близким.
Нас мучают, нас сожгут. Прощайте…
