можем оказаться единственными людьми на земле, которые еще хотят ее найти, помнят ее, произносят ее имя.
— Заблуждаешься, Мэтти. Неужели не ясно? Нам только хотелось так думать. Это все наши домыслы. Потому все так и вышло. И я не допущу, чтобы это повторилось. Никогда. Так что я отвечаю «нет», мой старый друг. Мой самый опасный товарищ. Не буду я тебе помогать. И никуда с тобой не поеду. Я даже не пожелаю тебе добра.
— И все же мне было очень приятно тебя повидать. — Я распахиваю дверцу, и в лицо едко впивается колючий холод.
— Я не говорю, что мне было противно, — бормочет Спенсер. Я оборачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня. Рот кривится, глаза мокрые. — Не так уж противно. Господи, Мэтти, я так и вижу… так вижу, как он въезжает в это чертово озеро. С открытыми глазами…
— Я тоже, — говорю я как можно мягче. — И представляю, как Тереза сидит где-нибудь у окна…
— Хватит, а? Хватит, пожалуйста. Бросай ты все это! — Он зажмуривает глаза, выжимая еще немного слез. А когда открывает, то смотрит уже прямо перед собой, в ветровое стекло.
— Ты уверен?
Задержав дыхание, он трясет головой, после чего медленно и ровно выпускает воздух.
— Я ни в чем не уверен, Мэтти. Кроме того, что я еще здесь. Что иногда делаю что-нибудь хорошее для реальных живых людей. А что касается Терезы Дорети… я просто не могу позволить себе рисковать. Мы оба не можем.
1977
Он пробрался в наш дом через вентиляцию. В промежутках между раскатами тепловых взрывов до нас доносились разговоры родителей, обрывки теленовостей, завывание ветра в сосульках. И всюду звучало его имя. Как-то в субботу вечером мы с мамой и Брентом сидели в мороженице «Строе», молча поедая ореховый пломбир с сиропом из вареной сгущенки, и слушали умствования двух лысых мужиков в соответствующих куртках с надписью
— Он увозит их в центр города, — сказал мужик, сидевший ближе к нам, и с шумом всосал в себя остатки шоколадного молта.[57] — Точно тебе говорю. Там тьма заброшенных домов — есть где приткнуться. Держит их там, пока не надоест, а потом — того. Убивает.
— И что только он с ними делает две недели? — спросил второй. — В шашки, что ли, играет? Или водит на прогулку к реке?
Они еще некоторое время продолжали обмениваться мнениями на эту тему, но я перестал вслушиваться. Теоретизирования о Снеговике уже обросли рутиной и стали таким же банальным поводом поддержать разговор, как обругать команду «Львы» или шуточки Джимми Картера о его арахисовом прошлом.[58]
Эми Арделл, четвертая жертва Снеговика, была обнаружена в переулке Кавано у Сидровой мельницы Оклендского парка, в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Она лежала в снегу на газоне одного из членов муниципального совета. В свежевыстиранной одежде и наглухо застегнутом пальто. Тогда, ворочаясь в постели, я часто размышлял о причинах такой заботливости, и, сам не знаю почему, пришел к выводу, что Снеговик просто хотел защитить то, что оставалось в теле девочки после ее смерти. Не дать ему остыть.
Была середина января. В следующие выходные Спенсер пришел ко мне в гости с ночевкой. Тереза тоже пришла и собиралась остаться допоздна, но сразу после ужина позвонил доктор Дорети и потребовал, чтобы она отправлялась домой.
— Конечно, конечно, — твердила в трубку моя мать. Она была в желтых резиновых перчатках для мытья посуды. В отросших после окраски волосах проглядывала седина. Ее крутое бедро упиралось в бок отца, а он стоял как истукан, вперив взгляд то ли в свое отражение в окне, то ли во тьму за стеклом, и тупо наматывал полотенце на зажатые в кулаке вилки, а потом снова разматывал. Не дожидаясь, когда мать повесит трубку, Тереза отправилась в прачечную комнату за курткой. Едва она успела открыть заднюю дверь, как мама бросилась ее догонять.
— Одна ты никуда не пойдешь, — проговорила она строго. Потом крепко прижала ее к себе и не отпускала, пока отец одевался. Мы со Спенсером тоже оделись.
— Поезжайте на машине, — велела мать.
— Что он сказал? — спросил отец, натягивая перчатки и шапку с помпончиком и надписью
Мать пожала плечами.
— Да все то же. «Я хочу, чтобы моя дочь сию же минуту отправлялась домой». Не дай ей улизнуть, Джо, ладно? Джо!
Лицо отца снова приняло отрешенное выражение.
— Джо! Поезжайте на машине.
Но мы уже спустились к подъездной аллее, куда не доходил свет от парадного крыльца, и вышли в ночь. Отец с Терезой возглавляли шествие, мы же со Спенсером тащились в нескольких шагах позади. У края дороги Спенсер спрыгнул в канаву слепить снежок, но отец рявкнул:
— Куда?! А ну марш назад!
Его окрик мигом вернул Спенсера в мою шеренгу. Мы не смотрели друг на друга. Мы вглядывались в темные уголки опустелых дворов и прислушивались. Верхушки сосен покачивались над своими тенями, как буйки на волнах. Снежные привидения вылезали из сугробов, оттесняя нас к обледенелой полосе посередине дороги. Дома выглядели какими-то необитаемыми; казалось, они стояли на рейде, сияя освещенными окнами, за которыми никого не было.
У Фоксов в пустой комнате работал телевизор, и я спиной почувствовал одиночество, царившее в их доме. Я хотел было окликнуть Барбару, но суровый взгляд отца меня остановил.
— Оставь людей в покое, — сказал он.
— Отсюда я могу дойти сама, — заявила Тереза, когда мы подошли к тропинке, ведущей наискосок через дворик ее соседей.
— Еще чего! — отрезал отец.
— Пап, а правда — что бы ты сделал, если бы на нас напал Снеговик? — поинтересовался я. — Накинулся бы на него и заорал?
— Умер бы, наверное, — ответил он и посмотрел на меня. На глазах у меня вдруг выступили слезы, отчего я еще больше разозлился. Он положил руку мне на плечо, но я ее сбросил. — Прости, Мэтти.
Тереза свернула с дороги во дворик, Спенсер пошел следом.
— Эй, — крикнул я и бросился их догонять.
— Вот черти! — пробурчал отец за моей спиной и нехотя потащился за нами.
Спенсер с Терезой шли рядом, наполовину окутанные тьмой. Я ускорил шаг и поравнялся с ними. У границы Терезиного дворика мы остановились. Где-то невдалеке кто-то звал кошку. Я понял, что звали именно кошку, по тому, как замирал голос в конце — не ожидая ничьего ответа.
— Я не хочу домой, — проговорила Тереза из ниоткуда.
— Может, пойти
Нам не надо было спрашивать, кого он имел в виду. У меня подкосились коленки. Я прекрасно знал, что все мы одного возраста с Эми Арделл, но до той минуты как-то не придавал этому значения.
— Давайте, я буду Эми, — предложила Тереза и рухнула спиной в снег.
Что-то пронеслось по ней с такой скоростью, что она даже ничего не поняла — только охнула и резко выпрямилась. Отец прошептал: «Господи!» и рухнул на колени. Я отскочил назад, Спенсер тоже.
— Кошка, — констатировал Спенсер. — Маленький серый котенок.
— Терпеть не могу кошек, — буркнул отец, поднимаясь на ноги.
Тереза снова улеглась на спину. Теперь она раскинула руки, изображая снежного ангела.
